Им приходится держать ухо востро. Пока это только военные игры, и русские, к счастью, не воспринимают их как начало войны. А если воспримут?

Жофр не успел ответить – вошел дежурный офицер и сообщил, что генерал Хейг спускается в бункер. Буквально через несколько секунд Хейг в сопровождении министра обороны ФРГ, командующего Ракетным центром американского генерала Макферсона и группы старших офицеров, основной костяк которой состоял также из американцев, вошел в зал и военным салютом приветствовал вставших по стойке «смирно» офицеров Центра.

– Джентльмены, рад встретиться с вами в это напряженное время, когда мы должны усиливать нашу бдительность, укреплять боеготовность НАТО, с тем чтобы в случае необходимости нанести смертельный удар по нашему общему врагу Мужественное и красивое лицо Хейга выражало непреклонную решимость и полную уверенность в значимости произносимых им банальностей.

– Особенность данного учения, – продолжал генерал, – состоит в том, что сейчас мы отрабатываем упреждающий удар по расположению войск и командных пунктов коммунистов на центральном театре военных действий, включающем в себя территории Восточной Германии, Чехословакии, Венгрии и Польши. Поскольку судьба мира решается в первые часы, если не минуты, войны, мы должны прежде всего уничтожить все мозговые и нервные центры коммунистов. Что касается ядерных ударов по Советскому Союзу, то они будут нанесены со всех сторон американскими ракетно-ядерными силами, дислоцированными на территории Турции, Греции, Норвегии и Дании.

Морис внимательно смотрел на холеное и самодовольное лицо главнокомандующего. «Мозговые и нервные центры коммунистов… Это означает удары по Праге, Будапешту, Варшаве, городам с многомиллионным населением и уникальными памятниками европейской христианской цивилизации».

– Цель учения, – вещал Хейг, – проверка и отработка наших планов по одновременному нанесению ракетно-ядерных ударов в географически разнесенные районы, в том числе по территории Советского Союза.

«Интересно, а как он географически разнесет от зоны поражения Париж, Вену, Рим да и Лондон… – продолжал внутренний монолог Морис. – И как насчет ответного удара с того света, как его назвали теоретики современного ядерного Армагеддона?»

Одарив присутствующих еще несколькими фразами в том же духе, раскрасневшийся от внутреннего возбуждения генерал Хейг пожелал офицерам успехов в их «рыцарском служении идеалам свободы и демократии». Затем верховный главнокомандующий распрощался с собравшимися и направился на осмотр Центра, пообещав вновь встретиться вечером на коктейле в офицерской столовой.

…Время, отведенное на коктейль, подходило к концу. Участники штабных учений в меру навеселе, разделившись на группки, в основном по национальному признаку, оживленно беседовала между собой, изредка поглядывая на главнокомандующего. Генерал Александр Хейг стоял у стола с напитками и легкой закуской и доброжелательно, по-отечески разговаривал с группой американских офицеров во главе с генералом Макферсоном. Иногда оттуда доносились взрывы смеха – вероятно, главнокомандующий рассказывал соотечественникам военные байки или делился забавными историями из жизни Белого дома. Хейг славился своим остроумием и светскостью. Морис де Вольтен решил воспользоваться случаем и задать Хейгу мучивший его вопрос. Он затушил сигарету и подошел к американцам, стоявшим плотным кольцом вокруг своего кумира. Ему стоило некоторых усилий пройти через это кольцо, чтобы обратиться к Хейгу:

– Господин главнокомандующий, учитывается ли при планировании ядерных ударов фактор плотности гражданского населения, а также исторические и культурные ценности на территории Центральной Европы?

Морис отметил недоуменное недовольство на лицах американцев, однако серо-стальные глаза Хейга оставались спокойными и уверенными.

– Миру придется пожертвовать многими жизнями во имя счастья и процветания последующих поколений.

«Жизнями и культурными центрами европейцев ради поколений американцев, находящихся на другом континенте…» – мысленно дополнил Морис. Он понял, что любая полемика на этот счет не вызовет здесь понимания, и он, если продолжит тему, будет выглядеть бессмысленнее Дон Кихота в его борьбе с ветряными мельницами.

Морис слегка наклонил голову, что было воспринято Хейгом как благодарность за наступившее «прозрение», и медленно пошел к столику, где его ждал недопитый бокал виски. Однако он успел услышать, как кто-то из сопровождения генерала нарочито громко спросил у соседа:

– А кто этот лягушатник и что он здесь делает?

Ответа Морис не слышал. Он лишь ускорил шаг, чтобы не развернуться и не дать пощечину обнаглевшему янки. Внутри кипела не обида, а самая настоящая ненависть к этим самодовольным, кичливым павианам.

«Их надо остановить… Мир от катастрофы может спасти только военный паритет. Баланс сил. Американцев надо лишить всех иллюзий об их географическом преимуществе. Они должны твердо знать, что так же уязвимы на своей территории от Аляски до Флориды, как и мы в Европе от Мадрида до Москвы…»

«На ход исторических событий влияют два рода людей: те, кто говорит, – политики и те, кто действует, – разведчики и финансисты», – любил повторять английский писатель и в прошлом профессиональный разведчик Грэм Грин. Морис де Вольтен не был ни тем, ни другим, но миссию свою осознал достаточно ясно. Он понял, что настала пора действовать, и уже знал как.

…После посещения ресторана «Мишель Ростан» Натали получила строжайшее указание от Центра – больше не присутствовать при встречах Петрова с де Вольтеном. Ей также было приказано постепенно прекратить любые отношения с бароном.

«Не присутствовать так не присутствовать. А вот прекратить – это уж извините…»

Натали со вздохом признала – увлекательная охота на строптивого полковника завела ее в неведомую чащу. Да, мадам Легаре заполучила в свою постель отменный трофей, а Мимоза преподнесла КГБ почти готового агента. Триумф? Если бы! Опытная женщина, она не тешила себя надеждой: как бы высоко Морис ни ценил ее как любовницу, она не может вертеть им так, как другими своими мужчинами. Хотя барон и восхищался ее красотой, умом, деловой хваткой и эрудицией, Натали не строила иллюзий – она пока не могла претендовать ни на что большее, кроме как находиться в статусе любовницы.

Таковы реалии, но Натали с ними не собиралась мириться. И больше всего она не хотела мириться с последним указанием Центра, который подводил черту в этой затеянной Натали любовной игре «кто кого».

Случалось и раньше, что рекомендации Москвы не действовали на нее, если она что-то вбивала себе в голову. Первый год жизни во Франции Мимоза должна была вести себя тише воды и ниже травы, чтобы не «искушать без нужды» ДСТ. Как же! Натали, снедаемая природным авантюризмом и стремлением к острым ощущениям, вела себя порой крайне неосмотрительно. Хотя перед выездом московский куратор ее строго предупреждал:

– За тобой на первых порах будет внимательно смотреть контрразведка. Не допусти прокола, Наташа. Французские спецслужбы – одни из самых жестких в мире. Они не останавливаются ни перед чем, даже перед ликвидацией, – зловещим тоном вещал он. – Еще раз призываю тебя к осторожности и осмотрительности…