– Разбирательство все равно будет, и когда найдут труп в наручниках…

– Да, ты прав, – согласилась Клео. – Я для того тебе все и рассказываю, чтобы узнать об изъянах в моем плане. Наручники нужно будет снять после того, как ты уснешь.

– Собираешься снова чем-нибудь опоить?

– Или сделать укол. Что ты предпочитаешь?

– Предпочитаю остаться в живых. – Игорь прикинул, что при должной ловкости смог бы, извернувшись, обхватить ее ногами. Но дальше-то как быть? Ну продержит ее полминуты, а потом она все равно вырвется…

– Тебя никто не тащил сюда насильно, и ты сам сделал свой выбор, когда остановил машину и спросил дорогу до Юшкозера. – Это прозвучало, как приговор. – Прости, но о том, что на самом деле представлял собой «Рыболовный эдем», должны знать только два человека. Я и Марья.

Клео встала, и планируемый финт ногами так и не состоялся.

– Выбирай: бокал вина со снотворным или укол?

* * *

Это было похоже на повторение сна. Такое бывало: Игорь просыпался и точно знал, что только что виденный сон уже снился ему раньше и не один раз. Вот и сейчас, как и совсем недавно, сознание возвращалось к Игорю либо из-за ударившего в нос запаха гари и керосина, либо из-за криков, раздававшихся совсем рядом. Только в тот раз, когда горел отель, Игорь очнулся практически в мгновение ока, а сейчас открыть глаза оказалось очень проблематично.

– …ваныч …ись …Игорь Иваныч …снись …Игорь… – До его сознания начали доходить обрывки слов. Кто-то теребил запястье левой руки. Игорь поднял правую и сообразил, что ее ничто не удерживает. Но это нужно было увидеть собственными глазами. И тут он наконец разобрал смысл звучавших над ухом слов, узнал голос, и глаза открылись сами.

– Игорь Иваныч, проснись! Иваныч!

Истощавший, грязный, с опаленными ресницами и волосами, с многодневной щетиной и со свежими шрамами на лице, но это был Геша Крутов. Живой! И, как всегда, очень деятельный. То есть обе руки его были заняты: одной он развязывал веревку на запястье Игоря, другой – умудрялся кого-то держать, выкрутив руку за спину и не позволяя вырваться.

– Иваныч, очнулся? Молодец! Давай, помогай, а то у меня уже нет сил эту тварь держать!

Тварью оказалась Марья. Каждый раз вскрикивая от боли в вывернутой руке, она тем не менее, не прекращала попыток извернуться, лягнуть Гешу ногой или боднуть головой. Игорь приподнялся, схватил свободной рукой ее рыжие волосы и со злостью дернул. Марья закричала, и хотя Геша больше не держал ее, замахала руками, давая понять, что прекращает сопротивление.

– Не дергайся, а то скальп сорву, – пообещал Игорь, прижимая ее запрокинутую голову к кровати.

– Ладно, ладно, – прошипела Марья.

Игорь держал ее так, пока Крутов наконец-то не справился с веревкой.

– Эта тварь опять хотела дом поджечь, – сказал он, обматывая веревкой ее руки, – только я не дал. Сестру вырубил, а у нее в самый последний момент факел вырвал.

– А я думал, что ты сгорел тогда…

– Ну да! Кто бы тебя тогда от наручников освободил? Понимаешь, я от боли очнулся, смотрю: лежу на полу, с тобой наручниками скованный. Ты без сознания, видать, задохнулся. Сверху все в дыму, половина комнаты в огне, и штаны на мне горят. Смотрю: на полу твой значок валяется. Я иголкой наручники за пару секунд открыл, потом тебя в окно, как мог, перевалил. Думаю, пусть поломается, зато живой останется. А сам когда выпрыгнул, обе ноги так подвернул, что тоже чуть сознание не потерял. Возможно, у меня даже трещины в голеностопах. Повезло нам, что с той стороны дома уклончик небольшой оказался, и ты по нему откатился. А то бы так и сгорел. Ну а я даже не помню, каким образом до ближайших зарослей добрался. Слава богу, что сестренки наши у себя собак не держат, а строители, которые отель начали восстанавливать, только работой и были заняты. Так я в этих зарослях все это время и проторчал. Хорошо, хоть ночи теплые и дождей нет.

– А как же… – начал Игорь и запнулся.

– Хочешь спросить, как я там жил? – усмехнулся Геша. – Очень даже прекрасно по сравнению с предыдущим месяцем, когда эта тварь вместе со своим гомиком меня… – он саданул Марью кулаком по лицу. И еще раз, и еще. Из ее носа и из разбитой губы потекла кровь, но Марья лишь вскрикивала при каждом ударе и больше не издавала ни звука.

– Я был уверен, что ты у них, Иваныч, а сделать ничего не мог. – Геша посмотрел на свой окровавленный кулак. – Ходить вообще не мог. Сил хватало только на то, чтобы ночью до помойки доползти и объедки подобрать. Тем и питался. Думал на лодке уплыть, а куда? Обратись я к кому, первым делом в милицию бы сообщили, а этот Нурмос здесь всю округу держит. Так что сам понимаешь… Решил лично тварям отомстить, как только ноги заживут. Я неплохо все рассчитал и уже готов был действовать. А вчера вдруг смотрю, строители по-быстрому шмотки свои собрали, сели на тачки и укатили. Потом сестренки вещички в лодку стали таскать, и Марья три раза куда-то их перевозила и пустой возвращалась. И главное, ни Нурмос, ни калека на улицу нос не показывают…

– Это моя работа, – вставил Игорь. – Виктора этого, видать, еще больше покалечил, а капитана… тово, задушил к чертям окунячьим.

– Ну ты дал! – удивился Геша. – Как это?

– Не без помощи ее сестренки. Кстати, где она?

– Да там, на улице, не скоро еще очухается. – Он махнул рукой. – Короче, когда рыжие с вещичками стали суетиться, думаю, затеяли они что-то, а значит, пора их планы нарушить. Я в последние день-два уже более-менее ходить мог, поэтому на ночь в пристройку перебрался, где рабочие ночевали. Там и уснул – на человеческой кровати. Под утро слышу, кто-то в гости пожаловал. Хорошо, сестренки в комнату не заглянули, а сразу в подсобку. А там… Что бы ты думал? Канистры с керосином!

– Ага, – Игорь кивнул, крепче сжав волосы Марьи.

– Я-то все ждал, когда Нурмос покажется, – продолжал Геша. – До тех пор пока вот эта целых четыре канистры здесь не вылила, а потом за факел взялась. Тогда я кое о чем догадался, ну и…

– Я имела вас обоих, – подала голос Марья. – Вас, мужичков. Имела, как хотела и сколько хотела…

– Заткнись, – прорычал Геша.

– И не только вас. – Она торжествующе оскалилась, показав окрашенные кровью зубы.

– Точно, – спохватился Игорь. – Здесь, в соседней комнате, еще два невольника должны быть.

– Ха! Две невольницы! – съязвила Марья. Геша, не удержавшись, вновь ткнул ей кулаком по скуле. Она всхрипнула и замолчала, а Геша наклонился к самому ее лицу:

– Ты почти уничтожила меня как человека. А это значит, что по отношению к тебе вести я себя буду исключительно по-скотски. Сейчас мы найдем тех двоих и… Как ты думаешь, что мы все вместе сделаем с тобой, связанной и беспомощной?

– Вы ее немедленно отпустите!

Клео стояла в дверном проеме, наставив на нас помповое ружье.