прежде чем соблазнять моего племянника. Мы примем соответствующие меры с Декланом Дагдой и Гордоном Гофанноном.

Пока машина едет по дороге, я качаю головой из стороны в сторону. Моя тревога за судьбу профессора Сегала смешивается с собственной надвигающейся гибелью. Я не хочу, чтобы Один был моим родственником и, что более важно, я не хочу, чтобы Вир был моим мужем.

Я поворачиваюсь к Виру, который смотрит в окно так, словно не может вынести присутствие своего дяди.

— Скажи что-нибудь, — шиплю я.

Он опускает голову.

— Лучше не спорить.

— Правильно, — говорит Один.

— Что ж, я отказываюсь. — поворачиваюсь к старшему и хмурюсь.

— У тебя нет выбора.

Одину не нужно повышать голос, как папе. Он полная противоположность. Папа — провод под напряжением, плюющийся искрами, Один — вода. Глубокий, опасный поток, настолько чистый, что можно увидеть русло, но как только войдешь внутрь, поток унесет вашу жизнь.

Это не тот человек, которому стоит перечить, но я надеюсь, что он достаточно уравновешен, чтобы понять причину.

— Вир, — я бью его ногой. — Что случилось с парнем, который хотел стать музыкантом? Ты понимаешь, что говорит твой дядя?

Он склоняет голову, скрываясь под щитом светлых волос.

— Вир, — шепчу я.

— Мой племянник размышляет о том, как его глупое поведение могло привести к вашей гибели сегодня, — говорит Один. — Теперь он понимает важность послушания.

Еще одно различие между Одином и папой заключается в том, что Один хоть и по-своему извращенно, но заботится о племяннике. А это значит, что он, вероятно, не вытащит пистолет, если Вир неожиданно покажет яйца.

— А как насчет твоей карьеры в музыке? — говорю я Виру.

Его плечи поднимаются к ушам.

Мой взгляд устремляется к Одину, который откидывается на спинку сиденья, как злобный бог, готовый нанести удар.

К черту Бестлэссонов.

Если они не будут слушать мои отказы, то я сбегу.

Тишина, заполняющая заднюю часть фургона, настолько тяжела, что давит на плечи и на шею. Тяжесть в груди заставляет откинуться на спинку кресла. Проходит несколько минут, может быть, даже час.

Мои мысли переносятся к профессору Сегалу. Единственный способ, которым он мог выследить нас во всех этих извилистых поворотах, это если он был на связи с водителем. Но почему он вдруг решил изменить план?

Звонит телефон. Один лезет в нагрудный карман и достает устройство.

— Тор, — говорит он.

— Мы на месте встречи похитителей и нашли мать профессора, — его голос звучит жестко, но все же слышно.

Я наклоняюсь вперед, мои глаза расширяются, но взгляд Одина останавливается на мне, заставляя съежиться.

— И я полагаю, Криуса не видно? — говорит Один.

— Он перерезал женщине горло, — отвечает Тор. — Она истекает кровью на ковре.

У меня отвисает челюсть, но Один даже не моргает.

— Может ли она раскрыть его текущее местонахождение?

— Вот в чем дело, — голос Тора становится тихим. — Мать была в сговоре с самого начала. Судя по тому, что она говорит, это была ее идея заставить профессора взять заложников.

Весь воздух покидает мои легкие, и меня качает на сиденье. Я ожидаю, что черты Одина затвердеют, но они даже не меняются. Мой взгляд устремляется к Виру, который закрывает уши руками.

— Сделай так, чтобы она не пережила эту ночь, но будь осторожен, — говорит Один.

Тор колеблется мгновение.

— А профессор?

— Он находчив и умен. Если он от всего сердца не согласится убить своего отца, то пустите ему пулю в голову.

Вспышка тревоги пронзает изнутри. Мой разум пустеет, пока я жду ответа Тора.

— Конечно, отец, но мне кажется, что он хочет смерти Криуса больше, чем мы.

Звонок обрывается, и я смотрю прямо перед собой, в голове все кружится.

— Значит, он все это спланировал, — говорит Вир тоном, который подразумевает, что он разговаривает со мной, а не со своим дядей.

Один кладет телефон обратно во внутренний карман.

— Кажется, да, но ваш профессор не смог бы устроить такой подвиг, если бы вы слушались отца и дядю.

В любое другое время я бы закатила глаза и рассмеялась над мелочностью Одина. Профессор Сегал только что понял, что его мать манипулировала им, чтобы тот бросил вызов Одину, и теперь женщина, ради спасения которой он рисковал всем, умирает на ковре.

Профессор ничего не мог сделать и выполнял миссию по ее спасению. Но прервал ее.

Я склоняю голову, хватаюсь за виски и возвращаюсь мыслями к нашему последнему разговору.

Вы более не представляете для меня интереса.

Это неправда. Не после огромных усилий, которые он приложил, давая понять, что не считает меня шлюхой.

Я хочу, чтобы ты держалась подальше от этого идиота-блондина с гитарой.

Я сказал тебе держаться подальше от этого мальчика.

Держись подальше от Вира Бестлэссона.

Ты будешь держаться подальше от Вира Бестлэссона?

Он не ревновал к Виру. Он все это время планировал похищение Вира.

Не мое.

Сколько раз он говорил мне держаться подальше от Вира? Все улики указывают на это. Он никогда не предостерегал меня от разговоров с Акселем или любым другим мужчиной. Я просто поверила, что он собственник и контролирующий придурок.

Профессор Сегал организовал похищение Вира и хотел, чтобы я держалась от него подальше, чтобы меня не схватили. Потому что он знал, что я попаду в руки Криуса Ванира, который либо воспользуется моей связью с папой, чтобы попасть в тюрьму, либо использует меня для чего-то похуже.

Моя грудь сжимается.

Он прервал похищение из-за меня.

И теперь Один нацелен на него из-за меня.

Теперь он вот-вот потеряет мать из-за меня.

Мне нужно найти профессора. Сейчас же.

Глава 47

ФЕНИКС

Один отказывается выпускать меня, но, когда машина останавливается у ворот службы безопасности университета, дверь распахивается. Младшая, более человечная версия Одина вытаскивает Вира из кресла и заключает в медвежьи объятия.

Наверное, это его отец.

Полуденное солнце освещает их головы, окрашивая концы прядей Вира в цвет золота. Что-то внутри меня рушится.

Я впервые вижу человека в нашем мире, проявляющего столько любви к своему ребенку. Может быть, Вира ценят, потому что он сын, и при этом законный, но меня все равно раздражает, что папа относился ко мне как к эмоциональной боксерской груше.

Он обхватывает лицо Вира обеими руками.

— Я задушу тебя за это.

— Папа, — скулит Вир, его щеки краснеют.

— Не балуй мальчика. Скоро он будет женатым человеком, — Один жестом показывает мне выйти из машины.

Ему не нужно просить дважды.

Уил Бестлэссон отпускает сына и скользит взглядом