— Сиди на месте! — не оборачиваясь, глухо приказала я и уже более мягко продолжила: — Стас, ты хороший парень…

— Ага, умный, добрый, красивый. Только тебе на меня пофиг? Я правильно уловил твою мысль?

— Я не могу ответить тебе взаимностью, — мое размытое отражение в стекле казалось бледнее обычного. — Прости.

— Что, совсем без шансов? — с грустью в голосе переспросил он.

— Извини.

— Эх… — скрипнул стул, а следом раздались мягкие шаги. — Не везет в любви — повезет в деньгах. Так ведь говорят? — Стас подошел со спины и осторожно опустил ладони мне на талию. Я тут же дернулась, но объятья стали лишь крепче: — Шшш…я только обниму. Не дерись, Сватова, — шепотом проговорил он мне в макушку. — Разреши мне…вот так. На прощание. Пожалуйста.

Вместо ответа я шумно вздохнула и заставила себя расслабиться в чужих руках. Было странно и отчего-то горько.

— Значит, ты завтра улетаешь? — чтобы хоть как-то скрасить неловкость, спросила я.

— Сегодня. Сбегаю под покровом ночи, как настоящий шпион, — с губ парня сорвался смешок, и мой затылок обдало теплом. — Мать даже отгул взяла, чтобы меня встретить.

— Это хорошо, что тебя там ждут. А как Милана отреагировала? Сильно взбесилась из-за отмены свадьбы?

— Забыла? — лукаво протянул Стас. — Я же шпион. А шпионы уходят по-английски, не прощаясь.

— Серебров, ты совсем ку-ку?! — я даже подпрыгнула от негодования. — Свадьба же завтра! Она будет собираться, готовиться, а ты…

— А я буду сидеть на берегу Атлантического океана и бухать за нашу счастливую несемейную жизнь.

— Я бы тебя за такое убила, — совершенно искренне призналась я.

— А я бы от тебя, Сватова, и не сбегал бы.

Между нами повисло молчание. Только громогласное тиканье настенных часов и едва слышный шум мегаполиса за окном… Неловкость опять вернулась, и объятия парня показались неуместными. Душными.

— Мне, наверное, уже пора, — будто почувствовав мой насторой, сказал Стас. — Ну что? Будешь по мне скучать?

— А как же, — мое отражение в оконном стекле слабо улыбнулось. — Другого такого, как ты, мне не найти, — припомнила я свои же слова, сказанные про мажоришку-маньяка.

— Сама значит только что рассказывала, какой я добрый и хороший…

— Это ты рассказывал, — со смехом перебила я, и всё-таки выпуталась из объятий парня. — На самом деле ты отличный друг, Стас. Без шуток.

— Какие тут шутки, — ворчливо отозвался он, развернувшись ко мне. — Френдзона — это самое унылое место на земле.

— Ладно, пока, Кать, — Серебров оттолкнулся от подоконника и зашагал к двери. — Может, еще как-нибудь свидимся.

— Может, — с тоской улыбнулась я, чувствуя вновь странную горечь внутри. — Прощай, Стас.

— И Кать, — парень сжал дверную ручку в ладони и посмотрел на меня. — Прости меня, пожалуйста.

Спросить, за что Стас просил прощения, я не успела. Он вышел.

В комнате остались только я и отражение плачущей девушки в темном окне.

— Молодой человек, ну что вы расселись, как дома!

— Извините, — Пашка послушно поджал свои длинные ноги, давая суровой медсестре путь, но та, будто почуяв в нем жертву, не спешила уходить:

— К гостям пациентов ВИП-палат у нас, конечно, особое отношение, но время уже не детское, — женщина демонстративно постучала пальцем по циферблату наручных часов. — Так что прошу не задерживаться. Вы, кстати, почему здесь сидите? Не заходите? Вы же во вторую?

— Да, — коротко ответил Краснов, непроизвольно посмотрев в направлении Катиной палаты. В груди тут же знакомо заныло, и он поспешил переключить внимание на дотошную медсестру. — Сейчас зайду. Обещаю не задерживаться.

— Хорошо. Как будете уходить, не забудьте отметиться на посте.

— Ага, — бросил ей вслед музыкант, вновь вперившись взглядом в металлопластиковую дверь.

Нужно было просто набраться смелости и войти туда. Но он не мог. Вот уже час торчал здесь, подпирая стену больничного коридора, и не мог.

Что он ей скажет? Слова и фразы, которые зрели в нем все эти дни, что они не виделись, сейчас казались слишком резкими, злыми…А ей ведь, наверняка, нельзя волноваться.

Пашка беспомощно уронил лицо на ладони и едва слышно выругался. Казалось, его чувства превратились в огромный спутанный ком из ярости, любви, обиды и отчаянья. Всё стало одним. И болело, как одна огромная рана.

Да, Катя ранила его. Ещё как. Искусно, продумано. Со спины. Так глубоко, как может ранить только по-настоящему близкий человек. Любимый…

Раздался звук входящего сообщения. Краснов отнял руки от лица и потянулся к телефону. На экране высветилось очередное гневное послание от Юли.

«Игноришь меня?! Я же вижу, что ты в сети!»

— Достала, — Краснов, недолго думая, отправил бывшую в блок. У него не было сил разбираться ещё и с ней. Экран телефона потух и сразу же загорелся вновь. Пашка привычно прокрутил историю переписки вверх и открыл последнее видео присланное Юлей.

Девушка в маске искусно выполняла трюки на шесте, временами улыбаясь на публику. Он отлично знал эту улыбку, ему она тоже вот так иногда улыбалась — натянуто, через силу. Лживо. И всё, что было между ними, тоже, выходит, ложь. А он, влюбленный идиот, ничего и не замечал…

Вместо звуков клубной музыки, что играла на видео, раздался сигнал входящего звонка. Краснов с опаской уставился на неизвестный номер — вдруг Юля никак не угомонится? — и, поколебавшись, ответил:

— Алло, Павел Олегович? — спросил знакомый мужской голос.

— Да. Здравствуйте, Никита Андреевич, — поздоровался он с главврачом онкологического центра «Эдельвейс».

— Извините, что так поздно, но вы просили набрать, как только вопрос с вашим протеже будет решен…

— Я вас внимательно слушаю, — Пашка расправил плечи и сел прямо, ощущая, как тело сковывает нервное напряжение. Это был слишком важный звонок.

— По итогу нам удалось договориться с одной из ведущих клиник Израиля. Полный пакет: кондиционирование, трансплантация, и период приживления длинной в три месяца. За срочность, конечно, придется доплатить…

— Деньги не проблема, — тут же встрял Краснов. — Когда они вылетают?

— Поставленный срок — два дня. Сами понимаете, время не терпит. Проходи операция у нас, мы бы уже вчера начали кондиционирование, но вы…

— Влезли, — усмехнувшись, закончил за собеседника Пашка. — У вас хорошая клиника, Никита Андреевич, но Серёжке, с его диагнозом, нужна лучшая.

— Что ж, вы правы, — со вздохом, согласился мужчина. — Тогда доброй вам ночи, Павел Олегович.

— Если что-то…