Мы прощаемся, и я еду домой. Я говорю себе, что первым делом нужно убрать из кухни миски для корма и воды. Я не могу на них смотреть. Они ежеминутно напоминают мне о том, что Нэпала больше нет. Я говорю себе, что дома, в темноте и одиночестве, смогу по-настоящему оплакать свою потерю. Одиночество исцелит меня.

Но, по правде говоря, я все еще не могу поверить, что Нэпала нет. Просто не могу поверить. У меня остался лишь деревянный футляр с пеплом. Я снова вернулся в ту мрачную главу своей жизни, где только что оказался парализованным. В жизнь-до-Нэпала. Я один. Заблудился в пустоте.

Кори, директору СПНВ — за эти годы мы очень подружились — удается убедить меня в том, что моя миссия далека от завершения. Кори и другим хорошим людям. Они напоминают мне, что наша с Нэпалом работа едва успела начаться. Столько ветеранов и раненых солдат, а еще молодых и старых людей со всякого рода инвалидностью, не говоря уже о пациентах больниц, о детях — и всем им нужно рассказать о собаках-помощниках. Миссия продолжается.

Я говорю им, что другого Нэпала не будет. Они отвечают — хотя это и расхожая фраза, — что самые достойные умирают молодыми. Нэпал привел меня туда, где я был нужен, где я смог осуществить то, что казалось невозможным. И он ушел задолго до своего срока. Такого, как он, уже не будет.

Мы начинаем говорить о том, что мне понадобится новый помощник. В СПНВ обещают начать поиски. Они предупреждают, что поиски по-настоящему подходящей собаки могут занять много времени. Но они будут искать. И эта надежда, это обещание каким-то образом делают мою потерю чуть-чуть менее невыносимой. Но лишь чуть-чуть.

Я много долгих дней езжу в своей коляске, словно окутанный туманом. Без Нэпала я чувствую себя опустошенным. Утратившим надежду. Его нет рядом — и я беззащитен.

А через несколько дней мне звонят из СПНВ.

— Мы искали по всем нашим отделениям — северо-западному, юго-западному, центральному, северо-восточному и юго-восточному — и, кажется, нашли для вас кое-кого на северо-западе.

В тот же день я разговариваю с кинологами.

— Собака очень умна и энергична, — говорят мне. — По-настоящему энергична. Мы просто хотим убедиться, что для вас и ваших детей это не проблема.

— Господи, ни в коем случае, — отвечаю я. — Мои сыновья — неугомонные подростки. Они согласятся только на переполненную энергией собаку.

Знаете, для моих сыновей хуже всего было приехать домой и столкнуться с холодной реальностью нашей потери. Нэпал не встречает их у двери. Нэпал не провожает их в школу. Нэпал не играет с ними в мяч на пляже. Нэпал не поднимает настроение мне, их отцу.

Нам нужна новая собака еще и для того, чтобы удержать семью Морган на плаву.

Через полтора месяца после смерти Нэпала я лечу в Сан-Франциско, в прекрасную Санта-Розу, главный центр СПНВ. Это кампус, построенный в роскошном саду, на участке, пожертвованном наследниками Чарльза Шульца, создателя комиксов про Снупи.

Я встречаюсь с другими кандидатами. Здесь один я приехал за новой собакой. Они смотрят на меня как на бывалого ветерана и засыпают вопросами. А я не могу дождаться встречи с собаками. В числе прочих я знакомлюсь с золотистыми ретриверами Форестером и Фликером, большим массивным лабрадором-ретривером Чуи и маленькой черной девочкой Рутой.

Я не знаю, кого из них кинологи предназначили для меня, но думаю, что это либо Чуи, либо Рута. Один день со мной работает Чуи, другой — Рута. Мне нравятся крепко сбитые, сильные собаки, а Чуи даже массивнее, чем Нэпал.

«Рута вряд ли», — размышляю я. Она словно мини-версия Нэпала и напоминает о моей утрате. А рана еще совсем свежая и кровоточит. Я думаю, что Рута чересчур на него похожа… Она слишком напоминает Нэпала. Но только не характером! На третий день у нас предварительная разбивка на пары. Я надеюсь, что мне дадут Чуи. У него есть что-то общее с Нэпалом — та же склонность к сиестам, и он явно не вечный двигатель. Что же касается Руты, у нее необычная кличка. Я спрашиваю, почему ее так назвали. И конечно же, оказывается, что это в честь Руты из «Голодных игр».

Мне в пару дают Руту. Кинологи решили, что мне нужна именно она, и я совершенно не хочу спорить. Я веду Руту к себе в комнату. День выдался долгим. Я говорю себе, что после боли последних нескольких недель просто прилягу, а Рута ляжет рядом, как Нэпал когда-то, и мы обнимемся.

Но не тут-то было.

Я снимаю с нее жилет… и Рута сходит с ума. Она раз двадцать обегает комнату по кругу, прыгая на кровать и на стены. Ничего себе! Ракета, а не собака. Справлюсь ли я с таким потоком энергии? Но потом я приказываю себе собраться. Я не новичок в обращении с собаками. Зеленому новичку Руту бы не отдали. Я же, Джейсон Морган, боевой товарищ Нэпала, готов ко всему. Да и вообще, в СПНВ для меня сделали все, что только могли, и я не буду теперь спорить с их решением.

Рута наматывает круги, словно только что вылакала бочку энергетического напитка. В данный момент она хочет лишь одного: играть. В ней уживаются две разные собаки: одна одета в жилет и работает, другая «голенькая» — это чистый поток энергии. Нэпал, в жилете или без, всегда был слишком спокойным и вальяжным, чтобы впадать в безумие.

И когда нам впервые разрешают применить к собакам команду «гулять», я точно знаю, что нужно делать. Я веду Руту на обнесенный забором газон и отпускаю. Бросаю ей теннисный мячик, и она его приносит. Но во второй раз она приносит футбольный мяч. Маленькая собачка с огромным мячом. Я снова бросаю ей теннисный мячик, но Рута не хочет за ним бежать. Бросаю футбольный — и она летит пулей. Маленькая собачка с огромной, безумной любовью к приключениям.

Среди претендентов мальчик-подросток. Я не знаю, какое у него заболевание, но положение настолько тяжелое, что говорить он может только с помощью специального устройства. Оно похоже на миниатюрный компьютер. Мальчик нажимает кнопки, и механический голос произносит короткие предложения: «Еда вкусная». «Твоя собака хорошая». В таком духе.

Мы с моей собакой почему-то вызываем у него симпатию. С помощью Руты он начинает общаться со мной. Она как бы выступает переводчицей. Но самое удивительное, что со временем он начинает говорить сам, без своего переговорного устройства.

«Твоему хозяину вкусно? — спрашивает мальчик Руту. — Он хочет воды?»

Рута реагирует. Она его понимает, а он явно в восторге от нее. Ко времени получения собственной собаки мальчик уже ходит на обед без своего устройства — оно больше не нужно. Просто потрясающе! Он говорит со мной через Руту, а с другими — через свою собаку. Это мостики, перекинутые от него к людям.

Меня просят выступить на выпускном от имени новых владельцев. Я решаю разведать обстановку и записать историю каждого участника программы. Одна из них особенно поражает меня. В Санта-Розу приехала семья с двенадцатилетним сыном. У него тяжелый случай аутизма. Если он попадает в закрытые общественные места — такие как торговый центр, — ему страшно, он плачет и пытается убежать. Они почти перестали водить его в такие места, но надеются попробовать снова с собакой СПНВ.