Ким, решив не мешать семейной идиллии, сбежал куда-то вместе с инструктором горкома, клятвенно, впрочем, пообещав нынче же вечером явиться к нам в гости: предстоял праздничный семейный ужин.

Шли себе и шли, смотрели вперед и по сторонам, но только не назад: было незачем. Позади остались поворот на улицу Чапаева, пересечения еще с какими-то улицами, по правую сторону и через дорогу показалось серое здание начала XX века: Музей Социалистической Революции, расположенный в бывшем особняке балерины Кшесинской.

Я расслабился: вернее, уже очень давно не напрягался. В Союзе практически отсутствует уличная преступность: единичная поганая молодежь перевоспитывается тяжелым созидательным трудом, молодежь же толковая поголовно занята работой и учебой.

И вот, до расслабленного меня вдруг донеслись некие слова, заставившие резко подобраться и напружинить хвост.

- Здравствуйте, профессор Амлетссон, - произнесли из-за спины по-британски, использовав давно забытый патроним родом из той, прошлой, жизни.

Я напрягся еще более опасно и резко обернулся: резче, чем, наверное, следовало.

Взгляд мой сразу же уперся в лацкан пиджака: владелец голоса из прошлого оказался существенно выше меня ростом. С лацкана ярким отблеском бросился в глаза значок: стилизованные щит, меч и красная звездочка со вписанными в нее серпом, молотом и циркулем. Помимо символики, означающей защиту первого в мире государства рабочих, крестьян и технической интеллигенции, поверх всего этого геральдического многообразия, явственно читалось число «120».

Разглядев в деталях значок – заняло это, впрочем, буквально две секунды – я поднял взор.

С высоты своего замечательного роста мне улыбался немного постаревший, но весьма узнаваемый, ирландский мой друг Эдвин.