Перший легохонько подался вперед, и, протянув руку, огладил щеку девушки проведя по коже подушечками перст сверху вниз, а посем обхватив ее плечо, бережно повернул, поставив диагонально своему трону. Легкой рябью миг погодя пошла зеркальная стена, смотрящая прямо на Есиславу, и из нее выступил Седми в ярко-красном до колен сакхи. Его короткие, пшеничные волосы не стянутые нынче ободом от движения в стене самую толику всколыхнулись, наполнившиеся мышастым светом глаза полюбовно воззрились на Еси. По коже девушки волной пробежали крупные мурашки, вышедшие вероятно с под обода восседающего на голове, они обдали особой теплотой и радостью всю ее плоть. Есислава с нежностью взглянула на худощавую, как и у Першего, фигуру Бога и широко улыбнувшись, пронзительно вскрикнула:

– Седми! – и Зиждителям единожды показалось, это вскрикнула не столько девочка, сколько Крушец, таким звоном отозвалось божественное имя в их естествах.

Есислава выполнила просьбу Першего и уже на следующее утро, после посещения маковки, когда оба гипоцентавра прибыли в буравчике ко дворцу старшего жреца да спустившись по стеклянной лестнице, вступили в залу ожидания, вышла к ним.

– Император, – несмело начала молодая женщина и резко оборвала свою речь.

Волнение столь мощно ее окутало, что она порывисто качнулась взад… вперед. И тотчас к ней подскочили оба гипоцентавра и взволнованно придержали под руки.

– Госпожа, госпожа, успокойтесь, – очень мягко произнес Кентавр, утирая на лбу девушки выступившие капельки пота. – Вам нельзя так нервничать, сие опасно как для вас, так и для вашего малыша.

– Хотела просто сказать… Перший попросил меня, вас не сторониться и позволить себя осмотреть, – чуть слышно додышала она.

Ноне в зале ожидания никого кроме нее и гипоцентавров не было. Липоксай Ягы находился в капище, проводя обряд, да и последнее время дворец, как таковой, стал мало обитаем, посему можно было говорить все как есть.

– Значит, вы разрешите вас осмотреть… Вас и малыша? – обрадовано переспросил Кентавр.

Лекарь, конечно, ведал о давешнем посещении госпожой маковки и толковании ее с Господом Першим, потому нынче они и прибыли с императором в установленное время. Обаче, все поколь не верил в налаживании отношение с девушкой, ощущая и теперь уже зная, что услышанные ею именно его слова о жестокости людского племени, таким побытом, повлияли на возникшую в ней замкнутость.

– Да… только я боюсь, – почти выдавила из себя Есислава, впервые при гипоцентаврах озвучивая свое состояние.

– О, нет, госпожа, вам не надо бояться… Кентавр будет предельно тактичен не только в действиях, но теперь и в своих словах, – произнес успокаивающе Китоврас и достаточно строго зыркнул на лекаря.

Ибо вчера узнав из беседы с Першим о причине возникшей в девочке напряженности, вельми гневался на Кентавра, и не раз высказал ему о полной несостоятельности последнего, как лекаря, так и гипоцентавра.

Кентавр, впрочем, боясь, что Есислава может передумать, слегка склонив стан, подхватил ее на руки, и заботливо прижав к себе, нежно сказал:

– Я донесу вас дражайшая госпожа до буравчика, абы вы очень бледны… И обещаю, буду предельно аккуратен.

И лекарь не мешкая направил свою поступь к летающему устройству, легохонько так вращающему своим дном, похожим на многажды нанизанных объемных кругов, широких у самого его основания и степенно уменьшающихся по мере отдаления. Те круги, сопла, не только свершали коловращательное движение, но, и, выпуская из себя прозрачные пары дыма, медлительно опускались вниз, а минуту спустя также степенно подымаясь вверх, входили в основу дна. Вмале поднявшись по стеклянной с широкими ступенями лестнице, Кентавр внес девушку внутрь буравчика. Створка скрывающая дотоль вход в буравчик как мгновенно отворилась, так не менее скоро сомкнулась, стоило внутрь него вступить гипоцентаврам. И вошедшие оказались в небольшом квадратном помещении с высоким сводом. Серебристыми, залащенными были внутри буравчика стены, пол и потолок и гладь та смотрелась такой поразительно ровной, будто давеча обмытой водой или облизанной чьим мощным языком. По полотну потолка в двух направлениях по краю стыков стен струились ярко голубые огни. Они перемещались синхронно, наподобие мельчайшей капели водицы, каждую отдельную из которых можно было различить.

С одной стороны помещение по коло огибал высокий стеклянный помост, на котором располагалось подробное объемно-пространственное изображение местности, где нынче жили и строили гипоцентавры, только выполненное в уменьшенном масштабе. Посередь той миниатюрной модели края явственно живописалась пролегающая широкая река, махунечкими шапочками просматривались зеленые дали леса окружающие ее, бурые впадины каменоломен лежащих внизу по течению, селения къметинцев, крошечные хижины черных людей, и огромное пятно освобожденного от деревьев пятачка, где с одного бока поместился миниатюрный сфероид. Все было не просто подробно и обстоятельно сделано, но и выглядело достаточно живым, так что не только колыхали кронами древа в лесу, но и иноредь пускал дым миниатюрный сфероид. Сама модель местности была также насыщенна мельчайшими красными огоньками струящимися повдоль всех нанесенных на нем сооружений, и с тем придающих особую лучистость изображенному рельефу.

Кентавр отнес и посадил девушку на стул, опирающийся на одну ножку, довольно-таки высокую в сравнении с полом, поместившийся супротив стеклянного поста. На стуле мягком, обитом белым бархатом не менее могутным был ослон, одначе, отсутствовали облокотницы. Заботливо поправив под головой спинку стула так, чтобы молодая женщина могла на нее опереться, лекарь обхватил перстами запястье руки и вслушался в ритм ее жизни. А тем временем Китоврас подойдя к помосту, возложил левую руку на миниатюрный сфероид. Таким образом, абы запястье, каковое плотно обхватывал широкий платиновый браслет, слегка заходящий угловатыми краями на средину тыльной стороны пясти и по коло окружающий до первой фаланги большой палец, соприкоснулся с серебристой его поверхностью. Незамедлительно огоньки на макете сменили цвет с красного на голубой, расположенный в центре браслета боляхный жук, с широкоовальным телом, резко дернул ножками усыпанными темными волосками, и, оторвав их от полотна на который дотоль опирался, выкинув в стороны, враз дотянулся до плавной грани сфероида, вроде войдя в ту гладь.

– А… фр… аад… джугад… сат… фр, – произнес на своем протяжном языке Китоврас.

И мгновение спустя буравчик чуть слышно зажужжав, самую малость вздрогнул. Жук в браслете императора рывком дернул вспять свои ножки и они, втянувшись в его брюшко, вновь очутились на платиновой поверхности.

– Все хорошо, госпожа? – вопросил Кентавр, пристраивая досель удерживаемую им руку обок другой, и с заботой воззрился в лицо Еси.

– Куда мы летим? На сфероид? – вопросом на вопрос откликнулась она, с интересом оглядывая и само помещение, с приглушенным светом внутри и модель местности на помосте.

Китоврас медленно развернулся в сторону девушки, но поколь так и не отходя от помоста, вкрадчиво ответил: