А вот интересно — шипел на отца Антон — если я сейчас тебя здесь порешу — у Сергея замерло сердце, потому, что он увидел отблеск металла в руке сына, парень схватил нож, которым они разделывали большой кусок мяса, приготовленный к праздничному столу — и смогу грамотно все спрятать, будет ли меня совесть мучить? — блондин подставил нож к горлу Сергея Валентиновича, и тот окаменел, прикрыл глаза не зная, чего ожидать от Антона. — Проверим?

Шепот сына прошелся холодом по позвоночнику, мужчине показалось, что в таком состоянии сын способен даже на убийство. Страх расстаться с жизнью охватил все его сознание, Сергей еще не готов, он не выполнил свое главное обещание, данное у бездыханного тела Марии, он не сделал сына счастливым.

— Я сейчас готов убивать — продолжал сиплым напряжённым голосом Антон, глаза бешено бегали в глазницах, а нож неминуемо приближался к пульсирующей венке на шее отца.

— Сын — решился заговорить Сергей — подумай — нужно остановить Антона, мужчина понимал, что с таким грузом, его мальчик жить не должен.

— Не называй меня сыном — грозно выкрикнул Антон и Сергея обожгло холодом металла, прислоненного к коже. — Прирежу, как последнюю собаку, — парень надавил на нож, он хладнокровно смотрел как из маленького пореза начала сочиться кровь. Ярость захватила его разум, он реально чувствовал желание перерезать глотку собственному отцу, а потом этим же ножом протыкать его грудь, оставляя на теле мужчины, множество порезов. Отец заслужил это, ведь он виноват в том, что у Васильева младшего, проблемы с головой, Сергей сам не понимая, привил сыну чувство ненависти к женщинам. Готов? Не успел задать себе вопрос, как раскаленный воздух прорезал звук рингтона, телефон Антона засветился, давая знать, что его хотят услышать. Одной рукой блондин продолжает держать нож у цели, второй шарит по столу, находит нужный объект, прикладывает его к уху.

— Скажи, ты всегда меня обманывал? — родной, и такой нужный голос, пробил его намерение наказать виновника всех его бед. Бешенство отпустило его из своих лап. — Зачем ты так со мной? Что я тебе сделала? — руки задрожали, ему уже не хочется убивать, желание оказаться по ту сторону разговора, и видеть самые красивые зелёные глаза на свете, побеждает гнев. — Какие игры вы ведете со своей невестой? — Антон выпрямляется, отбрасывает нож на край стола делает два шага назад, выпуская отца из плена своих рук.

— Анфиса — волнуется, что даже голос прерывается от частого дыхания — я все объясню, то что ты видела не правда — так хочется, достучаться до нее.

— Обманщик, я все знаю, — Антон понимает, его девочка плачет, он слышит ее всхлипы, которые больно врезаются в его сердце — ответь, хотя бы раз из твоих губ выходила правда?

— Все время, Анфиса — такое чувство, что сейчас его грудь просто взорвется, выдержать вихрь эмоций, клокотавших там, просто нереально. — Все что было между нами, все правда. Скажи где ты, я приеду, и все объясню.

— Не желаю тебя видеть, не смей даже приближаться ко мне. Развлекайся со своими богатенькими друзьями, а меня не трогай.

— Анфиса — но в ответ слышит короткие гудки. Антон разочарованно рычит, все пошло по одному месту, ночь, которая должна была стать по настоящему волшебной, окунула его в адское пламя, он горит, вживую, нестерпимая боль сжимает его душу. В глазах замелькали отблески адских костров, он чувствует приближение монстра, и Антону хочется, как никогда, отдать власть над своим разумом этому жестокому бездушному дьяволу.

Сергей в нерешительности стоит за спиной своего отпрыска, понимает, что сейчас его лучше не трогать, дать переварить информацию, свалившуюся на его голову.

— Антон — зовет сына. Блондин медленно поворачивается на его голос.

— Уходи — низкий рокочущий звук выходит из его горла. — Скажи спасибо Анфисе, за то, что твоя шея осталась цела.

— Прости меня сынок. Позже мы еще поговорим об этом.

— Уходи — закричал на него Антон, обдавая мужчину презрением, так, что стало жутко от его тяжелого взгляда.

Сергей согласно кивнул и начал собирать вещи, жалея о том, что рассказал Антону свою грязную тайну.

Пе́йджер — приёмник персонального вызова. Сообщения на него передаются с радиопередатчика пейджинговой сети. Для того, чтобы отправить почту на пейджер, обычно надо набрать телефон оператора, сообщить номер или название абонента и продиктовать сообщение.

38

В голове бьется пульс, похоже на то, когда Агата накидалась в ночном клубе и подруги бросили ее отходить около стойки с ди — джеем у самой колонки, из которой мощные басы долбят прямо в ухо.

Брюнетка начала приходить в себя, из ее уст вырвался протяжный мучительный стон. Голова раскалывается, хочется приложить к ней холод, рука тянется пощупать лоб, но поднять конечность просто нереально, к запястью словно привязали гантель, килограммов десять не меньше. Когда же она успела так налакаться? Последнее, что помнит девушка, это горячее тело, прижимающее ее к себе, обрывками встают картинки перед глазами, зло ухмыляющегося Васильева склонившегося над ней, что-то говорившего ей, пока укладывал ее на постель. Потом — провал.

Как же тяжко, еще и тошнота дает о себе знать, сейчас бы воды.

Приоткрывает правый глаз, затем левый. Где она? Ничего не понимает. В этом месте Агата точно никогда не была. Вспоминает, как выпивала с Антоном, и легкая улыбка расплывается на ее лице. Она же добилась своего, эта девчонка из — за которой Васильев бросил ее, красавицу, с модельными данными, бросила его, не без ее вмешательства конечно, ну да ладно, каждый борется за счастье своими методами.

Гул в голове отступил, теперь было важнее добраться до источника воды, просто необходимо смочить ссохшееся горло.

— Антон — позвала она, ведь это он, принес ее сюда. — Любимый? — в ответ тишина.

Что вообще происходит? Она должна сидеть за новогодним столом, пить шампанское, заедать его бутербродами с икрой, а она одна в пустой квартире. Что это за место? Тайное любовное гнездышко Васильева? Ну и ладно, она и сама во всем разберется, кухню от других комнат брюнетка может отличить.

Агата медленно поднимается с кровати, тупая боль сразу пронзает ее виски, от чего девушку ведет в сторону. Вокруг темно, нигде не горит ни одной лампочки, только с улицы, в щель между шторами, проскальзывает мягкий свет фонарей, но Агата уже привыкла к полумраку, и направляется в сторону дверного проема. Хочется громко выругаться, потому, что ноги тоже не хотят двигаться, каждый шаг дается с трудом. Вот она