– Еще нет. Решил посоветоваться с первосвященником. Что спросить у демона, сэр?

– Дайте ему все данные, какие только можно, – сказал Сомерс. – Топливо, кислород, вода, еда и тому подобное. Или еще лучше – неполные данные. Тогда он сможет намекнуть, что решение существует – гипотетически. И поддержит нашу надежду.

Все трое проследовали в грузовой отсек. Компьютер тихо гудел. Разноцветные огоньки перемигивались на его панели.

Минут пятнадцать Уоткинс стучал по клавишам и крутил диски. Наконец отодвинулся.

– Видите красную лампочку наверху? – показал он. – Это значит, решение не найдено.

– Не говори гоп, – тут же вставил Райчик.

Уоткинс рассмеялся:

– Такой большой мальчик – и такой суеверный.

– Зато не такой некомпетентный, – ухмыльнулся Райчик.

– Можете вы помолчать? – рявкнул Сомерс, и спорящие испуганно повернули к нему головы.

– Поглядите-ка, – сказал Райчик. – Спящий проснулся.

– Кое-как, – хихикнул Уоткинс.

Сомерс вдруг отчетливо осознал: если они еще хоть немного пробудут вместе, то или поубивают друг друга, или сойдут с ума.

– Смотрите! – крикнул Райчик.

Лампочка в верхней части компьютера позеленела.

– Наверняка какая-то ошибка, – сказал Уоткинс. – Зеленый цвет означает, что проблема внутри заданных параметров решаема.

– Решаема! – воскликнул Райчик.

– Но это невозможно, – сказал Уоткинс. – Компьютер просто издевается над нами…

– Не будь таким суеверным, – передразнил его Райчик. – Ну и когда мы получим решение?

– Уже. – Уоткинс показал на бумажную ленту, выползающую из щели в панели. – Но там наверняка чепуха!

Лента выползала миллиметр за миллиметром. Компьютер гудел, его огоньки вспыхивали зеленым светом. Потом гудение смолкло. Зеленые огоньки вспыхнули в последний раз и погасли.

– Что случилось? – спросил Райчик.

– Он завершил работу, – сказал Уоткинс.

– Возьми ленту! Читай!

– Читай сам. Вот уж не буду плясать под его дудку.

Райчик нервно рассмеялся и потер руки, но не двинулся с места. Оба повернулись к Сомерсу.

– Капитан, это ваша обязанность.

– Вперед, капитан!

Сомерс с ненавистью взглянул на подчиненных. Его обязанность! Все – его обязанность! Отвяжутся они когда-нибудь?

Он подошел к машине, оторвал ленту и долго молча читал.

– Что там написано, сэр? – поинтересовался Райчик.

– Решение возможно? – нетерпеливо спросил Уоткинс.

– О да, – кивнул Сомерс. – Решение возможно. – Он рассмеялся и окинул взглядом жаркий тесный отсек с низким потолком и задраенными люками.

– И в чем же оно заключается? – спросил Райчик.

– Вы, Райчик, подсчитали, что корабль вернется в Солнечную систему через несколько тысяч лет. Что ж, компьютер с вами согласен. Две тысячи триста лет, если быть точным. Поэтому он предлагает нам сыворотку долголетия.

– Две тысячи триста лет, – пробормотал Райчик. – Наверное, мы будем спать или что-то вроде того…

– Ничего подобного, – хладнокровно произнес Сомерс. – Наоборот, сыворотка устраняет потребность во сне. Мы будем бодрствовать. И смотреть друг на друга.

Все трое переглянулись. Потом оглядели знакомую до тошноты каюту, пропахшую металлом и по́том, задраенные люки и иллюминаторы с неизменной, словно отпечатавшейся на стекле картиной звезд.

– Да, именно так все и будет, – констатировал Уоткинс.

Сквозь занавески доктор Нидьер наблюдал за толпой, которая двигалась вверх по склону к его лаборатории. Фермеры в потертых джинсах, лавочники в белых фартуках, механики, домохозяйки – они шагали решительно, сжимая в руках вилы, монтировки, дробовики, топоры и мотыги. Люди, с которыми он прожил бок о бок двенадцать лет, выступили против него.

Вокруг толпы прыгали и приплясывали дети. Для них это был праздник.

Доктор Нидьер вытер лоб и заметил, что руки дрожат. Его ассистенты, перепуганные, с побелевшими лицами, сбежали еще утром. И он не винил их, потому что толпа – самая пугающая вещь на свете.

С самого утра толпа клубилась у подножия холма, распаляя в себе ненависть. Временами доносился истерический голос доктора Адамса, бывшего коллеги доктора Нидьера: он подстрекал людей. Потом голоса смешались в общий рев, и толпа двинулась к лаборатории.

Доктор Нидьер взял себя в руки. Он хорошо знает этих людей. Они пусть и необразованные, но рассудительные. Он побеседует с ними и объяснит, используя научную терминологию, природу охвативших их эмоций. Хотя, если они догадались…

Вдруг стало абсолютно тихо, и Нидьер понял, что толпа подошла к двери.

– Открывайте, профессор!

– Открывайте, или мы вышибем дверь!

– Вы же знаете, мы не уйдем!

– Не пытайтесь нам помешать. Открывайте!

Доктор Нидьер подошел к двери и открыл. Руки уже не дрожали.

Несколько человек ввалились внутрь – запыхавшиеся, взмокшие, с красными лицами. Перед ними стоял объект их ненависти – огромная вычислительная машина, занимающая три стены. Ее шкалы не светились, реле не щелкали, горел только один красный огонек.

Люди смущенно переминались с ноги на ногу, оставляя грязные пятна на безупречно белом кафельном полу.

Их охватило благоговение, понял Нидьер. Точно так же, должно быть, замирали в нерешительности римские легионеры в тихом храме Иерусалима или в гулких римских катакомбах.

– Послушайте, профессор, – начал один мужчина, – мы не хотим причинять вам вред, если только вы сами…

– Я не профессор, а доктор, – спокойно поправил Нидьер. – Как твоя жена, Том?

– Сегодня неплохо, профессор.

Нидьер кивнул и обратился к другому:

– Лу Франклин, я думал, ты собираешься на сенокос?

– Сенокос подождет, сначала нужно разобраться здесь.

– Надеюсь, что так, Лу. А то дождь собирается. Миссис Григгс, вы получили посылку с трубочным табаком для меня?

Женщина нервно хихикнула и попятилась.

– Хватит заговаривать зубы, профессор.

– Нам все это нравится не больше, чем вам.

– Мы не хотим причинять вам вред.

– Это все чертова машина, мы пришли за ней.

Нидьер оглянулся через плечо на огромную безмолвную вычислительную машину, как будто видел ее в первый раз.

– Вы хотите разрушить мою счетную машину? – спросил он.