— Только ты, Семен, от меня не отходи. Толмачить будешь.

— Да я по-ихнему ни бельмеса, — смутился Головин. — А толмач наш третий день в горячке лежит. Но ты, князь, не тушуйся, добрый у них толмач, у басурман. По-нашему, как мы с тобой, говорит.

Вскоре в зал вошел слуга и сообщил, что шведы ожидают русских послов в рыцарском зале замка. По узкой винтовой лестнице члены русской делегации поднялись в огромный, зал, вдоль стен которого стояли доспехи ушедших в прошлое времен рыцарских турниров и крестовых походов.

Там, выстроившись рядком, их ожидали четверо шведских дворян, одетые в бархат и золото. Все четверо были при шпагах. У двоих на груди красовались усыпанные драгоценностями золотые ордена. Однако внимание Крапивина привлекли не они, а наиболее скромно одетый швед, стоявший справа. Полковник даже остолбенел на мгновение. Над безукоризненно белым воротником он увидел знакомое лицо, кокетливую эспаньолку и необычайно живые, излучавшие насмешку глаза. Это был Басов.

— Здравствуйте, господа, — сказал Басов, делая шаг вперед. — Рады приветствовать вас во владениях его королевского величества Карла Девятого. Позвольте представить вам посла его королевского величества господина Моиса Мартезона.

Услышав свое имя, русским послам изысканно и с достоинством поклонился один из орденоносцев.

— А также командира шведского корпуса, который его величество изволил отправить на помощь царю Василию, господина Якоба Делагарди.

Второй орденоносец тоже поклонился.

— Хочу вам представить и полковника Горна, который является помощником господина Делагарди. Я переводчик господина Мартензона Игорь Басовсон. Кроме того, его величество изволил жаловать мне чин полковника шведского войска, и я отправляюсь в московский поход в качестве второго помощника господина Делагарди, — с этими словами Басов раскланялся.

— Господа, перед вами воевода царя Василия князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский, — голосом, преисполненным торжественности и раболепия, объявил Семен Головин. — А также его помощники: полковники Семенов и Крапивин.

— Перейдем к делу немедля, — Скопин-Шуйский быстрыми шагами направился к тяжелому дубовому столу. — Как я понимаю, все, касаемое денег и земли, решено. Нынче я желаю обсудить дела ратные. Я могу рассказать про воинство, кое государь отдал под моё командование, и желаю услышать о войске вашем. Сколь в нем пушек? Опытны ли ратники? Свежи ли кони? В достатке ли ядер, пуль, пороха?

Басов синхронно переводил слова князя, и Крапивин только диву давался, когда это успел его старый знакомый выучить шведский язык.

Посол Мартензон произнес в ответ несколько фраз, которые Басов тут же перевел:

— С вами очень приятно иметь дело, князь. В отличие от ваших соплеменников, вы опускаете церемонии и ставите очень конкретные вопросы.

— К псам церемонии, — резко бросил Скопин, усаживаясь за стол. — Мой народ в беде нынче. Я желаю обсудить план войны сей же час.

Он знаком приказал членам своей делегации усаживаться рядом с ним. Шведы принялись занимать места напротив. Однако когда все расселись, Крапивин допустил невероятную бестактность. Такую, что сидевший рядом с ним Головин чуть не подпрыгнул на месте и закатил глаза к потолку.

— Простите, господин Басовсон, — произнес полковник, — по вашему выговору я могу предположить, что вы уроженец Московии. Прав ли я?

— Совершенно верно, — улыбнулся ему Басов. — Я родился и провел детство и отрочество в Московии. Но потом я был вынужден покинуть отечество и скитаться по миру. Ныне я являюсь подданным и верным слугой шведского короля и принял лютеранство.

— Будет об этом, — оборвал их Скопин-Шуйский. — Приступим к делу.

Невзначай Крапивин бросил взгляд на Федора и был изумлен. Совершенно ошарашенный полковник, выкатив глаза, смотрел на Басова, словно кролик на удава, и, кажется, тихо шептал какую-то молитву.

Галки во дворе новгородского кремля кричали вовсю. Очевидно, их очень радовала теплая, почти летняя погода, наконец-то наступившая после длительной прохладной весны. Молодая зелень пробивалась через стыки бревенчатой мостовой. Вышедший с молебна Крапивин оглянулся на огромную нависающую глыбу собора Святой Софии и в очередной раз подумал о том, что новгородская архитектура очень сильно отличается от московской, с ее затейливыми завитками, резьбой и игривыми росписями. Здесь, на севере, все было проще, но как-то основательнее; восторг вызывали не украшения, а гармония, мощь и светлая устремленность к небу.

— Да, красивый собор, — услышал спецназовец рядом знакомый голос.

Он резко обернулся. Уже давно никому не удавалось застать его врасплох. Впрочем, у одного человека это всегда получалось без особого труда.

— Здравствуй, Игорь, — натянуто улыбнулся Крапивин. — Решил нарушить конспирацию?

С момента своей памятной встречи в Выборге они не разговаривали, а случайно встретившись на людях, старательно изображали поверхностное знакомство.

— Какая конспирация? — удивленно поднял брови Басов. — Дел просто много было. Ну, как ты?

Басов был в костюме шведского кавалериста. С широкополой шляпы свисало пышное перо, а на перевязи висел тяжелый палаш.

— Сам знаешь, — проворчал Крапивин. — Воюем.

— Знаю, — усмехнулся Басов. — К шведам за помощью прибежали.

Крапивина аж передернуло.

— Смута, — сквозь зубы процедил он.

— Вот и я говорю, смута, — поддержал Басов. — Верхи не могут, а низам всё и все по барабану. Но к шведам зря обратились.

— Это почему еще?

— Между Швецией и Речью Посполитой война. Появление на территории Московии шведского отряда стало для Сигизмунда поводом собрать армию против Шуйского. Согласись, что и в наше время ввод войск противника в сопредельное государство является достаточным основанием для начала боевых действий. Коронное войско уже собирается под Смоленск. Теперь король получит хоть какую-то поддержку в польском обществе. Царь Василий хотел с помощью шведов разбить тушинского вора, а получил куда более серьезного противника.

— Что же ты, такой умный, любитель баланса, не предотвратил этого? — съязвил Крапивин.

— А зачем? — усмехнулся Басов. — Во-первых, и без нашего вмешательства события развивались именно так. К катастрофе это не привело. Во-вторых, я тебе дал политический расклад на ближайшую перспективу. Теперь ты знаешь, что из страха за свою шкуру Шуйский способен подставить собственную страну. На самом деле именно это и будет началом конца смуты. Теперь у страны есть внешний враг, а внешние враги лучше всего объединяют. Смута состоит в том, что общество расколото. А теперь все иначе. Для большинства русских тушинский вор мигом стал пособником поляков. Для нанятых им поляков появился выбор: грабить самостоятельно или примкнуть к королевскому войску. Сигизмунд уже послал в Тушино послов с соответствующим приглашением. Скоро тушинские поляки расколются. Часть пойдет к королю под Смоленск. Остальные, самые отпетые, типа Яна Сапеги и Лисовского, разобьются на небольшие отряды и будут гулять по стране, пока их наконец отсюда не выкинут. Опоры в лице самозванца у них больше не будет, а следовательно, закрепиться в стране они не смогут. Можешь считать, что гражданская война окончена.