Генрих очень обеспокоился, увидев свою возлюбленную в столь подавленном состоянии, и умолял не уезжать. Анна решила, что останется угрюмой, пока король не образумится в своем отношении к Уолси. Однако Генрих не проявил достаточной тонкости души и ее посыла не понял. Тем не менее он подходил все ближе к решению взяться за радикальные перемены. Прежде чем Анна покинула двор накануне Рождества, они вместе осматривали расставленные рядами на столе посеребренные кубки, которые король преподнесет в подарок любимым придворным в первый день нового года. Генрих повернулся к Анне:

– Знаете, дорогая, если папа вынесет решение против меня, я не послушаюсь его. Я ставлю Церковь Кентербери не менее высоко, чем люди за морем ценят Римскую церковь. Так и скажу Екатерине. Пусть не надеется на папу.

– Англии будет лучше, если она освободится от оков Рима, – заметила Анна.

– Я начинаю верить в это, – согласился Генрих. – Мое мнение на этот счет изменит только решение, принятое Римом в мою пользу.

В Хивере Анна думала только о том, что происходит при дворе, какие события она пропускает, и тревожилась от мыслей о Генрихе, который в ее отсутствие проводит время с Екатериной и их дочерью. Как только миновала Двенадцатая ночь, добровольная изгнанница тут же вернулась в Лондон.

Генриха Анна застала в унынии.

– Без вас тут был ад, – сказал он. – Когда я вспоминаю, сколько времени жду судебного решения, признаюсь, нахожу себя в столь сильном затруднении, что просто не могу больше так жить.

Анна накрыла ладонью его руку:

– Давайте доверимся университетам.

Генрих колебался:

– Если сохраняется хоть один шанс, что папа рассудит дело в мою пользу, я не стану искать решения на стороне.

Анна впала в отчаяние. Генрих слишком долго был добрым сыном Церкви и ее защитником против ересей. Он мог сколько угодно бахвалиться и сыпать угрозы, но все же оставался ортодоксом. Чего стоила верность Генриха Церкви в сравнении со страхом Климента спровоцировать императора? Когда-нибудь король поймет, что человек в тройной короне[23] так же слаб и способен ошибаться, как любой смертный.

Анна торопилась в личные покои Генриха, удивляясь, зачем ему понадобилось так срочно ее видеть.

– Его милость расстроен, – предупредил Норрис, встречая ее у входа.

Их глаза на мгновение встретились, и в них промелькнуло давно знакомое взаимное понимание. Анна отвела взгляд и пошла к Генриху, у которого находился доктор Баттс. При ее появлении врач поклонился.

– Кардинал очень болен, – сообщил Генрих, поднимая на нее потрясенное лицо. – Я отправил доктора Баттса его проведать и, сказать по правде, был очень расстроен тем, что он мне сообщил. Не дай, Господи, чтобы Уолси умер! Я бы не хотел потерять его даже за двадцать тысяч фунтов!

Анна обомлела. Он никогда не перестанет любить Уолси. Этого она и боялась. Но какая теперь разница, ведь кардинал на краю могилы.

Заговорил доктор Баттс:

– Я опасаюсь, леди Анна, что ему осталось не больше четырех дней, если он не получит утешения от его милости и от вас.

В глазах Генриха стояли слезы.

– Я пошлю ему этот перстень. – Он снял украшение с пальца и отдал доктору. – Кардинал хорошо его знает, потому что сам преподнес этот перстень мне. Передайте ему, что я не держу зла на него в своем сердце. Пусть не падает духом. Да продлит Господь его дни! – Король сжал руку Анны. – Моя дорогая, молю вас, из любви ко мне пошлите кардиналу какой-нибудь подарок и несколько слов утешения.

Это не повредит, сейчас нет. И нужно проявлять сострадание к умирающим, даже к врагам. Анна отцепила от пояса маленький блокнотик в золоченой обложке и передала его доктору Баттсу со словами:

– Я тоже желаю ему выздоровления.

Помогли ли кардиналу слова утешения и знаки внимания короля и его пассии, или искусство доктора Баттса сделало свое дело, но Уолси день ото дня становилось лучше, и краткий всплеск симпатии к нему в душе Анны угас. Она снова начала твердить Генриху, что это кардинал в ответе за ту невыносимую ситуацию, в которой они оказались; вплетать в их разговоры намеки на обиды, которые нанес им Уолси, и всячески возбуждать гнев короля. Сначала Генрих не поддавался на ее уловки, но вскоре Анна заметила, что избранная тактика приносит успех. Воспоминания о том, как обманывал его Уолси, растравляли душу короля. И Анна улучила нужный момент.

– Сочувствие к кардиналу со стороны вашей милости весьма похвально, – сказала она, – но он не стоит вашей снисходительности. Я прошу вас не встречаться с ним. Знаю, вы не удержитесь и пожалеете его, но такому изменнику, как он, не пристало появляться перед вами.

– Но, дорогая… – начал Генрих.

– Не называйте меня дорогой! – злобно оборвала его Анна. – Иногда я думаю, что вы любите его больше, чем меня! Что ж, вам придется выбирать между нами. Я терпела это ожидание достаточно долго.

– Милая моя, – взмолился Генрих, вскакивая, чтобы обнять ее, – будьте благоразумны! Разве мое неудовольствие не достаточное наказание для него?

Анна отстранила от себя короля:

– Кто-нибудь другой и за менее значительные проступки уже отправился бы на плаху! Но вам не нужно заходить так далеко, Генрих. Я прикажу укладывать вещи.

– Нет! – крикнул король, как только она двинулась к двери. – Нет, Анна. Не оставляйте меня! Во что превратится моя жизнь без вас? Я вас люблю! И обещаю, что не приму назад кардинала. Я сделаю все, что вы хотите, только останьтесь со мной.

И тут она, конечно, смягчилась, и между ними снова воцарилась гармония. Если Генриха и возмущало то, что его вынуждают капитулировать, вида он не подавал. От мысли о возможности потерять Анну его страсть распалялась пуще прежнего.

Норрис проводил ее к выходу.

– Вы слышали, что сказал король? – спросила она.

Он улыбнулся:

– Я не мог не слышать, миледи Анна.

– Я расквитаюсь с кардиналом раз и навсегда, – пробормотала она, – даже если это обойдется мне в двадцать тысяч крон на подкуп!

– Этого не потребуется, – заверил ее Норрис. – Слишком многие готовы на все, лишь бы не допустить возвращения Уолси к власти.

Анна не сказала ему, что послала соглядатая, который должен был под видом слуги проникнуть в дом Уолси и отыскать любые улики, хотя бы отдаленно подтверждающие преступления кардинала. Джордж усердно помогал ей устраивать эту ловушку, и шпиона отправили с полным кошельком золота.