Спустившись вниз, женщины сначала оказались в полной темноте, но вскоре в глубине бокового прохода они увидели маленький огонек. Пришел боцман Эриксон. Он провел женщин в довольно обширное помещение, где, по-видимому, расположились почти все члены осажденного экипажа.

Через открытые бортовые люки просачивался серый дневной свет. Матросы играли в карты и кости, покачивались в гамаках. Они встретили приход женщин спокойно, почти безразлично. Когда Анжелика увидела, как мало у них оружия, сердце у нее екнуло. Она поняла, что в рукопашной схватке люди Маниго не преминут взять верх.

Из-за открытой двери провизионного погреба до нее донесся голос графа де Пейрака. Сердце ее забилось. Сколько веков прошло с тех пор, как она слышала голос Жоффрея? Чем он так мучил ее? Он прозвучал глуховато и жестко, но это был голос ее новой любви, и для нее он был неотразим. И как бы ни прекрасен был его прошлый голос, эхо его все больше уходило вдаль вместе с образом ее первой любви.

Этот новый человек с обветренным лицом, очерствевшим сердцем и посеребренными висками заполнил все ее мысли. Его хрипловатый от страсти голос был ее опорой в те сказочные мгновения нежности и страха, которые она испытала тогда после бури в короткую ночь их любви, казавшуюся ей теперь просто сном.

А его сухие руки патриция, так мастерски владеющие кинжалом, — это они тогда ласкали ее.

Этот человек, все еще чужой, был ее любовником, ее страстью, ее супругом.

Было что-то неприступное во всем облике Рескатора с его скрытым маской лицом. Учтиво поприветствовав трех дам, он, тем не менее, не пригласил их сесть, и сам остался стоять со скрещенными на груди руками, сразу же вызвав беспокойство у женщин. В углу небольшой каюты курил трубку Никола Перро.

— Ну что ж, сударыни, ваши мужья блистательно изображают воинов, но, как мне кажется, начинают сомневаться в своих навигационных способностях?

— Господин граф, — ответила славная госпожа Каррер, — мой муж — адвокат, и он не преуспел ни в том, ни в другом. Это мое мнение, но не исключено, что он его разделяет. В любом случае, они хорошо вооружены и полны решимости добраться до островов, и только туда. Поэтому было бы правильно договориться с учетом интересов обеих сторон.

Затем она, не тушуясь, изложила предложения Маниго.

Последовавшее молчание могло означать, что Рескатор с интересом обдумывает и взвешивает условия соглашения.

— Дать вам лоцмана для высадки на берег в обмен на жизнь мою и моего экипажа? — задумчиво повторил он. — Что ж, неплохая идея. Одно только не позволяет осуществить этот восхитительный план — берег, вдоль которого мы плывем, совершенно неприступен. Его защищает великолепное Флоридское течение, которое всегда уносит вдаль смельчаков, мечтающих высадиться… Подводные скалы, чуть выступающие из волн, образуют сплошную смертельно опасную гряду. В общем, всего не перечислить. Надо пройти две тысячи восемьсот миль в лабиринте между скалами вместо двухсот восьмидесяти по прямой.

— Но всякий, даже самый неудобный берег должен иметь какие-то пристанища для высадки, — сказала Абигель, стараясь побороть дрожь в голосе.

— Это верно! Но их-то и надо знать!

— А вы их не знаете! Вы, казавшийся столь уверенным в правильности курса! Вы, предсказывавший появление земли за несколько дней, о чем мы узнавали от ваших матросов.

От волнения на щеках Абигель выступили красные пятна, но она настаивала с такой смелостью, какой Анжелика никогда раньше в ней не наблюдала.

— Так вы и впрямь не знаете эти места, граф? Так и не знаете?

На лице Рескатора мелькнула довольно мягкая улыбка.

— Не буду лукавить, милая барышня. Допустим, что я достаточно хорошо знаю берег, чтобы попытаться, подчеркиваю, попытаться благополучно пристать. Но неужели вы считаете меня таким идиотом, — тон его голоса изменился и стал жестким, — что я стану спасать вас и ваших людей после всего того, что вы мне сделали? Сдавайтесь, сдайте оружие, верните мне корабль. После этого я займусь его спасением, если будет не слишком поздно.

— Наша община имеет в виду не капитуляцию, — сказала госпожа Каррер, — а лишь возможность избежать гибели от жажды или при кораблекрушении. Пробив бочки с водой, вы вынесли приговор самим себе. Выход один — высадиться в любом месте, где можно подзаправиться.., или умереть.

Рескатор поклонился.

— Мне импонирует ваша логика, госпожа Каррер.

Он снова улыбнулся и оглядел такие разные, но одинаково озабоченные лица трех женщин.

— Что ж, давайте умрем все вместе, — заключил он.

Он повернулся к окну, откуда доносился непрестанный грохот волн, бешено накатывающихся на корпус уносимого течением корабля.

Анжелика видела, как дрожат маленькие натруженные руки госпожи Каррер.

— Господин граф, как же вы можете хладнокровно согласиться…

— Мои люди идут на это.

Он продолжал, уже не глядя на них, возможно, потому, что у него не хватало на это смелости.

— Вы, христиане и христианки, взывающие к Богу и заявляющие о своей любви к нему, вы боитесь смерти. Что же касается меня и всех, кто близко знаком с исламом, мы не перестаем изумляться этому заложенному в вас страху. У меня совершенно иное видение вещей. Конечно, если бы все сводилось к тому, чтобы просто прожить эту жизнь, было бы трудно не впасть в уныние от монотонной череды дней и встреч. Но, к счастью, есть смерть, и есть потусторонняя жизнь, и она ждет нас, как увлекательное воплощение всех истин, воспринятых нами в земной юдоли.

Женщины слушали его в полном смятении, как если бы к ним обращался безумец.

Жена адвоката протянула к нему умоляюще сложенные руки.

— Сжальтесь! О, сжальтесь над моими одиннадцатью детьми!

Охваченный яростью Рескатор обернулся:

— Надо было думать об этом раньше. Вы не колеблясь сделали их заложниками последствий вашей безрассудной затеи. Тем самым вы заранее пошли на то, что им придется расплачиваться за ваше поражение. Сейчас уже поздно. Каждый выбирает сам… Вы хотите жить. А я предпочту сто раз умереть, чем уступить вашим угрозам. Это мое последнее слово. Передайте его вашим мужьям, вашим пасторам, вашим отцам и детям.

Госпожа Каррер и Абигель были настолько потрясены этой гневной тирадой, что Никола Перро пришлось сопровождать их, пока они уходили, опустив голову, почти ослепшие от слез.

Анжелика задержалась.

— Есть только два решения. Первое — сдаюсь я, второе — сдаются они. На первое можете не рассчитывать. Неужели и вы можете себе представить меня на веслах в лодке, дрожащего под прицелом мушкетов ваших друзей и гребущего к пустынному берегу с горсткой преданных людей? Вы ни в грош не ставите мою честь, сударыня. Значит, вы плохо знаете меня.

Она не сводила с него страстного взгляда, глубокого и зыбкого, как море, маленького светильника в полумраке каюты.