Илай прикрыл глаза, восстанавливая дыхание, и двинулся дальше. Впереди, на самом конце моста, он различил свернувшуюся фигурку, которая лежала на холодном полу и тихо всхлипывала. Илай недоуменно нахмурился и ускорил шаг. Он не видел никакого Многоликого Оракула. В конце моста располагалась небольшая площадка, на которой стоял трон, сделанный из такого же камня, что и стены подземелья. Но там никого не было. Лишь фигурка, свернувшаяся у его основания.

Илай перешел на легкий бег и различил серебристые волосы.

«Эстелла».

Девушка подняла голову и сфокусировала взгляд на Илае. На ее глаза навернулись слезы и стали медленно стекать по покрасневшим от холода щекам. Илай вдруг почувствовал, что его ноги подгибаются, а руки начинают мелко дрожать.

– Эстелла! – крикнул он и бросился к ней.

Илай бежал так быстро, будто за ним кто-то гнался. Изо рта вырывались клубы пара, а сердце отбивало бешеный ритм. Он упал перед ней на колени и заглянул в кристальные глаза. Испуганные. Стеклянные.

Словно мертвые.

– Что ты здесь делаешь? – прохрипел он, протягивая к ней руки и обхватывая ими хрупкую шею.

Эстелла дрожала. На ней было лишь легкое белое платье, обнажающее бедра и трясущиеся руки. Голые ступни были окровавлены, будто она долго бежала босиком по камням. Илай снял с себя меховой плащ и накинул его на плечи Эстеллы.

– Илай, – прошептала она, зажмурившись и склонив к нему голову. Короткие серебристые волосы прикрыли глаза, а холодные ладони крепко вцепились в его предплечья. – Илай, мне страшно…

– Посмотри на меня, Эстелла.

«Посмотри на меня». Он так часто говорил ей эти слова. А она так часто смотрела на него грустными, полными страданий глазами.

– Илай, – прошептала Эстелла, дотрагиваясь до его волос.

Она нежным движением провела по его скулам, щекам, губам. Будто прощалась, будто видела Илая в последний раз.

В его голове метались сотни, тысячи мыслей, не давая возможности выхватить хоть одну. Сердце так сильно колотилось, что он хотел кричать, вырвать его, чтобы перестать чувствовать эту ноющую боль при виде девушки. Сломленной, плачущей и безжизненной.

Он подумал о том, что никогда не называл ее Эстеллой. Хотя у нее было такое же красивое имя, как и она сама. Легкое, нежное, но решительное и гордое.

Солари. Сказочница. Не Эстелла.

Илай притянул ее дрожащее тело к своему и уловил металлический запах. Она была ранена. По ее губам начала стекать алая кровь, и он опустил взгляд на расползающееся на белой ткани кроваво-красное пятно.

– Эстелла, – позвал ее Илай, зажимая рану на животе.

Она растянула окровавленные губы в легкой улыбке, которую он так редко видел.

– Пошли. Пошли домой. Пожалуйста.

Он взял ее на руки, но она начала брыкаться, вырываться из его хватки.

– Отпусти меня! Мне больно! Ты делаешь мне больно!

Она кричала так громко, что Илай перестал дышать.

– Ты нужен мне, – прошептала она каким-то мертвым голосом, отступая на пару шагов и кривя губы в злой усмешке. – А тебе нужна она.

И пронзила себя ангельским клинком.

Илай в тот момент подумал, что часть его души умерла вместе с ней.

А потом тело Эстеллы растворилось, и на ее месте появился Многоликий Оракул.

– Интересное зрелище.

Илай смотрел на дрожащие окровавленные руки и чувствовал, как по щеке стекает одинокая слеза.

– Тебе это полезно, Икар. Не вини меня.

Он резко поднял голову и пронзил его испепеляющим взглядом.

– Это ложь, – тихо прошипел Илай. – Ты показал мне ложь.

Он крепко зажмурился и провел по лицу ладонями, которые снова были чистыми. Голова кружилась. Сердце словно остановилось.

– Я показал тебе твои чувства, Икар. Когда-нибудь ты меня за это поблагодаришь.

– Меня зовут Илай, – прорычал падший, сжимая руки в кулаки.

По залу разнесся тихий смешок.

– Посмотри на себя. – Оракул взмахом руки указал на воду.

Но сначала Илай посмотрел на него. Он знал, что у Оракула много личин и он может менять их по своему желанию. Но то, то предстало перед ним, было отвратительно и ужасно.

Не так его изображали в книгах о легендах Эрелима. Серая кожа в некоторых местах отслаивалась, словно была приклеена. У Оракула не было рта. Он был слеп – пожелтевшие яблоки глаз, пожелтевшие зрачки. Плотная серая кожа на месте, где должны располагаться губы. На его лице выступали фиолетовые вены, переходили на тонкую шею и опускались ниже, под серую робу. А безжизненный голос раздавался по всему залу, словно исходил из лиц Пылающих, высеченных в стенах подземелья.

Илай медленно подошел к краю моста и осторожно посмотрел вниз. Лицо пересекал длинный шрам, который делил его на две части: темную и светлую стороны. Изумрудные глаза, небольшой шрам над верхней губой и волосы. С одной стороны – цвета воронова крыла, с другой – золотистые. А за спиной крылья, тоже разного цвета.

Икар и Илай. Две души в одном теле.

– Думаешь, я не знаю, как выгляжу? – хмыкнул он, переводя взгляд на Оракула.

– Ты помнишь, Икар. Но не хочешь помнить.

– Это имя больше мне не принадлежит.

– Пока ты не примешь то, что твоя душа состоит из двух частей, ничего не изменится. Ты продолжишь гнить изнутри и забирать с собой все хорошее, что есть рядом. Считай, что это твое проклятие. Как и проклятие Эстеллы. Она потомок Богини, которой ты однажды отдал свое сердце, после чего она растоптала его и выбросила. – Голос на мгновение затих, будто хотел, чтобы Илай вслушался в каждое слово. – Не лги себе, Икар. Ты давно понял, что твоя любовь к Дафне была слепым обожанием и почитанием. Она появилась рядом в тот момент, когда ты потерялся. И ты, как мотылек, полетел на ее свет.

– И что дальше? – спросил Илай, поворачиваясь к Оракулу и насмешливо приподнимая одну бровь. – Приму я свое прошлое и что дальше? Я не смогу изменить то, что было сделано много столетий назад.

Оракул не двигался и не дышал. Просто смотрел на него слепыми глазами, заглядывая в его истерзанную душу.

– Тебе не нужно ничего менять. Тебе нужно принять и не винить себя за то, что повел за собой людей на смертную казнь. Перестань думать, что подверг соратников опасности из-за любви к ней. Ты знаешь, что делал это ради своей свободы. И ради свободы дорогих тебе людей.

Илай слушал, и каждое слово будто открывало старый порез, который он усердно латал несколько сотен лет.

– Я знаю все, Икар. Ты давно перестал видеть в ней Дафну, но не признаешь этого. Ты не должен отдавать Эстелле сердце, как сделал с Дафной.