Вдруг Шеф застыл неподвижно. К горлу подступили холодные спазмы. Ибо кресло теперь заскрипело, заскрипело под тяжело поднимавшимся с него хозяином. Старый король желал самолично встретить дерзкого, посмевшего проникнуть в его последнюю обитель и наложить руки на его сокровища. Скелет уже шевелил фалангами пальцев, оскал зубов растягивался в леденящую кровь гримасу.

Шеф повернулся и, не видя перед собой ни зги, сделал три шага. Потом еще пару. Кажется, сейчас он находится под местом своего недавнего спуска. И тьма здесь вроде бы чуточку рассеивается. Однако почему же он весь трясется, словно какой-нибудь тщедушный раб? Ведь он уже смотрел смерти в глаза. Там, наверху. Почему же он не в состоянии сделать то же самое под землей?

— Теперь ты лишился права на это золото, — обратился он в темноту, поворотясь к страшному креслу. — Король, родившийся от детей твоих внуков, передал мне его. И сделал это по доброй воле!

Он ощупью нашел факел, нагнулся и, достав из сумы кремень, трут и огниво, принялся высекать искру.

— А вообще-то, старик, ты должен радоваться тому, что добро твое попадет в руки англичанина. Там, наверху, есть хищники, которые не чета мне…

Факел наконец занялся. Он осторожно приставил его к трухлявому стволу мачты и, возвратясь к трону, медленно обвил руками его обладателя, столь же медленно приподнял тело, от души надеясь, что оставшиеся куски ветоши, плоти и кожи сумеют не дать распасться высохшим костям. Вернувшись на прежнее место, он положил монарха рядом с телами умерщвленных рабынь под самой скважиной в обшивке.

— Наверное, вам надо еще свести старые счеты…

Он снял с черепа золотой венец и водрузил его себе на макушку. Затем, вновь вернувшись к опустевшему креслу, взял точильный камень, что лежал под правой рукой жуткого властелина, и задумчиво поиграл двухфунтовой тяжестью в ладони.

— Одно я тебе могу твердо пообещать взамен, — промолвил он. — Отмстить за твоего потомка! И пусть месть эта падет на голову Бескостного!

Стоило ему произнести эти слова, как за спиной его раздался какой-то шебуршащий звук. Шеф непроизвольно отшатнулся. Неужто это Бескостный услыхал свое имя и явился сюда? Или, быть может, его ожидает встреча с брошенным когда-то в могилу чудовищным змеем?

Собравшись с духом, Шеф шагнул туда, откуда доносился звук. Перед ним лежал отрубленный конец веревки.

Высоко наверху раздавалось усердное пыхтение. И, повторяя картину из недавнего сна про Кара Старого, в пробоину судна полетели комочки земли.

* * *

Он не сразу сумел заставить себя избавиться от наваждения. То, что с ним происходило, не было кошмаром; он не имел права на помешательство. Надо было отнестись к этому как к неприятности, в сущности, к задаче, которую предстояло решить.

Итак, наверху враги. Падда с его людьми мог, конечно, струхнуть и унести ноги, однако они не стали бы подрубать веревку и засыпать его здесь живьем. Не стал бы этого делать и Гудмунд. Следовательно, пока он находился здесь, кто-то сумел убрать его товарищей. Англичане, которые решили воспротивиться ограблению могилы своего славного повелителя? Но не похоже, чтобы они их выследили… Так или иначе, через это отверстие выбраться ему не удастся.

Но не мог ли здесь быть другой ход? Когда-то король Эдмунд кричал о сокровищах Редвальда, однако он сейчас стоит в усыпальнице Вуффы. Разве не могли и он, и его предки использовать это место в качестве кладовых для хранения сокровищ великого короля? А если так, то должен здесь быть тайный коридор… Сверху курган выглядит совершенно цельным. Куда же тогда ведет этот коридор, если только он и впрямь существует? Но искать его в любом случае следует у золота. А золото? А золото, конечно, должно быть рядом с тем, кто его охраняет.

Перешагивая через тела, он добрался до кресла и резко потащил его на себя. Через миг взору его открылись четыре массивных ящика. Изучив их на ощупь, он понял, что сами сундуки сколочены из прочной древесины, ручки же были кожаные. А за ними, там, где начинал загибаться книзу нос галеры, зияла черная дыра, размерами немногим шире торса среднего мужчины. Вот он, тайный коридор!

Шеф едва не застонал. Оказывается, все это время дух его томился под спудом тяжкого бремени. Итак, он нашел спасение. Ате, кто проникал сюда с поверхности, могли действовать безнаказанно: подползти, открыть сундук, закрыть сундук. Можно было избежать нежелательной встречи со старым королем…

Итак, в туннель. Он покрепче усадил на голову золотой венец, подхватил факел, к тому времени почти полностью выгоревший. Не захватить ли с собой мотыгу, а заодно точильный камень? Не исключено, что мотыга еще понадобится. Но, однажды лишив монарха скипетра, обратно его не возвращают…

Держа в одной руке факел, в другой — оселок, Шеф опустился на корточки и просунул голову и плечи в туннель.

Отвоевывая у туннеля и мрака дюйм за дюймом, он вскоре вынужден был начать работать плечами по очереди. Туннель все сужался. Факел, последний раз вспыхнув, опалил ему руку. Разломав его надвое о твердый земляной свод, он теперь подтягивался вперед с его помощью, твердя себе, что своды туннеля не могут сомкнуться или закончиться тупиком. Пот градом катил по его лицу; у него не было возможности смахнуть ни единой капли, застившей ему глаза. Более того, стало ясно, что и обратного пути он себя лишил: туннель был уже настолько низким, что приподнимать бедра и пятиться назад он уже не смог бы.

Внезапно его ладонь не нашла под собой земляного упора. Вместо этого она повисла в воздухе. Яростный рывок, и теперь повисают в воздухе голова и плечи. Он осторожно протянул вперед руку. Глухая стенка. Это колодец. В два фута шириной. А вниз, в неизвестность, уходит пропасть. «Кажется, строители туннеля слегка перестарались, — подумал он. — Но ведь я знаю, что это такое и где я ползу. Я ползу по туннелю, который ведет к выходу из гробницы. Никакой ловушки здесь быть не может. Значит, сейчас я должен подтянуться, перевалиться через этот край… Потом голова зароется в землю. Но мне не привыкать задерживать дыхание. Если я ошибался, я очень скоро задохнусь… Уйдя головой на фут в землю, особенно не надышишься. А если я начну там барахтаться, то это произойдет еще раньше. Стало быть, барахтаться незачем. Если мне не удастся раскопать себе дорогу, значит — смерть».

Подтягиваясь, а потом извиваясь, Шеф окунается в неизвестность. Однако падения не происходит. Ноги предательски застревают в туннеле, а телу в тесном колодце уже не развернуться и не оттолкнуться. Наконец, каким-то образом сократив мышцы, он срывается вниз. Два фута — и внезапный удар. Зажатый меж стенок сузившегося колодца, он висит вверх тормашками. И по-прежнему — кромешная, абсолютная тьма.

«Не паниковать! Не верещать от ужаса! Да, это задача, над которой требуется поломать голову. Никакого тупика здесь быть не может. Зачем бы он понадобился? Торвин всегда говорит, что нет бремени приятнее, чем бремя разума».

Он осторожно начал ощупывать стену. Возле его шеи был проем. Изогнувшись, словно змея, нырнул он внутрь. Тело плюхается на земляной пол. А лаз на сей раз ведет наверх!