— Гостевой дом госпожи Чха на самом деле принадлежит господину Киму, а госпожа Чха — нанятая служанка, поэтому не злитесь на господина и отдыхайте с удобством.

— А что означало его фраза про тигра? — я невольно спросила, недоумевая.

Муён чуть ли не сразу раскололся, но отличный контроль за языком, которому могли бы позавидовать многие, остановил молодого парня.

— Господин Ким говорил про господина Квона. Вы же знаете его прозвище? — Вместе с Хани мы кивнули. Муён продолжил, дабы завершить мысль: — Не то чтобы господин Квон плохой, но по какой-то причине господин…

— Муён, ты где? — прервал Муёна требовательный вопрос Йенгука, останавливая помощника от чего-то важного, чего он хотел скрыть.

— Мне пора бежать, — заволновался Муён. Поклонившись нам троим, он мигом влетел в крыло здания, куда зашёл недавно его господин.

— Мутно как-то…

— И не говори, Мирэ. Но хотя бы не в тюрьму отправляют.

Я подошла к Хваён и взяла за руку.

— Теперь не о чем беспокоиться и далеко ходить не надо. Поговорим за чаем, Хваён?

Хваён дернулась от удивления, выскальзывая от собственных мыслей. Видимо, сильно напугалась Йенгука. Придет ли конец мира из-за разрыва канона?

— Согласна на чай? — повторила я, потому как вдруг она до этого ничего не услышала, находясь в раздумьях.

— Да, — ответила Хваён, и по её щекам потекли слёзы.

…

Госпожа Чха лично довела нас до комнаты, где можно было отдохнуть и побеседовать. В конце располагались низкий столик и бумажная раздвижная дверь в сад. На стенах висели рисунки нарциссов и двух бабочек над цветами.

— Рисунки подбирал господин Ким? — внезапно спросила Хани у госпожи Чха, указывая на свиток с бабочками. Старушка сначала немного удивилась, но, посмотрев на стены, чуть ухмыльнулась.

— Господин не выбирал украшения для комнаты, господин всего лишь выбрал комнату.

Хани и госпожа Чха странно переглянулись, тихо улыбнувшись, и больше не продолжили тему.

— Тогда я пойду, госпожи. В скором времени вам подадут чай, — объявила служанка и ушла из комнаты.

Хани стала опускаться рядом со столиком, Хваён повторила за ней. Я решила помедлить и, стоя, ещё раз всмотреться в рисунки на стенах. Мягкими мазками мастерски написанные цветными красками цветы и не менее грубые бабочки. Внизу у каждого на бумаге стояла красная печать — подпись художника. Сколько бы ни приглядывалась, ничего странного не находила.

— Разве есть что-то необычное в обычных красивых рисунках?

Хани невольно громко пустила смешок. Она заметила мой пристальный взгляд и отвернулась к закрытой двери.

— Хм. — От внезапного любопытства я повернулась к Хваён, желая немедленно узнать информацию. — А ты, Хваён, знаешь, что означают эти рисунки?

Хваён присмотрелась к ближайшему свитку — на правую сторону стены — и молча думала. В конце она сдалась, вздохнув.

— К несчастью, не могу помочь, госпожа Мирэ. Я плохо понимаю искусство Мамгука. Если бы тут был мой старший брат Гюбом, то он бы определенно помог. Извините, госпожа Мирэ.

Хваён расстроилась и, как обычно в своей манере, опустила голову. В этом она походила чем-то на Муёна. Я стала махать руками, успокаивая её:

— Не расстраивайся, тут ничего такого нет. Я всего лишь хотела знать, в чем их подвох. Верно, госпожа Сон? — я перекинулась на Хани, ожидая наконец-то ответа.

— Что-то тут жарковато немного, надо приоткрыть дверь, — Хани «незаметно» сменила тему. В хитрости ей точно не было равных.

Я с сожалением сдалась и присела на место посередине Хваён и Хани. Как удачно, служанка пришла с чаем в этот момент, не развивая тягущую атмосферу перекидывания мячика темы.

— Госпожи, можно зайти?

Хани разрешила, и служанка принесла горячий чай и пунъоппан. Мои глаза от удивления настолько расширились, что зрение, казалось, во много раз улучшилось. Я взяла мучную рыбку и удостоверилась в реальность увиденного.

«Откуда здесь уличная сеульская вафля, точнее, он же изначально японский? Откуда?»

— Госпожа Мирэ, вам не нравится пунъоппан? Мне позвать служанку?

— Не… не в этом дело. — Я взяла сладкого леща и показала ей. — У вас давно готовят пунъоппан, Хваён?

Хани всё слышала и, как хомяк, с удовольствием в обе щёки ела сладость и следила за шоу «А что это?». Временами она попивала чай.

— Давно ли едим пунъоппан в Хватане? Не так давно, наверное. Пару лет назад ван и послы из Дэиля пришли к соглашению мира, вся столица праздновала. Тогда дэильские торговцы впервые показали пунъоппан. Праздник длился три дня, и за это время очередь за ней не уменьшалась.

— Вот как… Эй, Хани, да ты всё съешь! Тут всего три штуки осталось.

— Ты жалеешь для меня еду? Их всего-то было восемь.

— Вот верно! Ты съела пять. Тебе не стыдно, хомяк?

Пока мы дрались за тарелку, Хваён вновь запустила мозговой процесс. Порой ей приходилось больше времени, чтобы понять нас. От современных привычек и фразочек все-таки нелегко избавиться. И вот она, не найдя логических связей, как маленький ребенок поинтересовалась:

— А что такое хомяк?

Мы перестали драться и с шоком взглянули на неё.

— Тут вообще есть хомяки? — как можно тише спросила я у Хани. Жить в неизвестном мире, тем более похожим на древнюю Корею, мог превратить меня в настоящего бомжа. Хоть я и прожила восемь лет в Корее, плюсом пару годков в младенчестве, это не увеличивало знаний по истории, культуре и мифологии. Мне всегда приходилось сдерживаться от английского, чтобы внезапно меня не сочли ведьмой. Поэтому в таких вещах я однозначно доверяла Хани. Как писательница, она знала намного больше, чем среднестатистический человек. Такова сила написания сюжетов.

— Есть, но ещё не одомашнены.

«В ней можно было не сомневаться. Как и то, что…»

— Тогда ты точно знаешь значения рисунков, Хани! Быстро рассказала, что это?

— Ай-яй, громко же, Мирэ! — Хани, надувшись, стала потирать ухо. Она хотела сматериться во всю силу мата, но сдержалась перед маленькой Хваён. — Да не знаю я, не знаю!

— Правда, что ли? — недоумевала я от неожиданного признания.

«Не лжет ли она?»

— Ха-ха, — засмеялась Хваён, придерживая ладонью рот. Было такое корейское правило этикета: не показывать глубоко рот и зубы во время смеха или поедания пищи.

«Михва похожа на Корею. Неудивительно, что привычки такие же».

От заразительного смеха Хваён мы засмеялись втроём.

* * *

(Йенгук)

Я перебирал документы с накопившимися делами, что принёс Муён. Их нужно было закончить в ближайшее время, чтобы полностью сосредоточиться на убийствах. Родственники убитых янбанов постоянно присылали письма во дворец с требованием решить дело быстрее. Моё влияние и статус был не мал, поэтому