у Хани вышел натянутый и готовый в любую секунду сорваться, как струна. Она отвернулась на миг и кашлянула, пытаясь сменить тему: — Это не обычная бусина. Посмотри поближе.

Хани снова разжала ладонь, и мне пришлось напрячь все свое зрение, чтобы увидеть какой-то подвох в обычной серебряной бусине.

— Шпильку с серебряными бусинами носит одна опасная героиня, что живет во дворце. Её зовут Хэйшэ́, но для прикрытия она михванка Хёна́.

— И? Я такие бусины видела у многих торговцев и на головах у янбанок.

— Но… ты права, разумеется, Мирэ…

— Но твоя интуиция сказала, что это вещь Хёна?

— Скорее да, чем нет.

— Не расстраивайся, Хани. Если твоя догадка верна, то вскоре мы выясним это. С нами же сила главного героя! — я пыталась подбодрить Хани, готовую упасть на бочок и закрыться на неделю от всего мира. Всё, естественно, отражалось на её лице.

Прежде чем Хани окончательно не начала подготовку к становлению хикикомори, открылась дверь. На пороге стояла ачжума.

— Госпожа Ким и Сон, господин вызывает вас, — сообщила госпожа Чха. Она была старушкой, повидавшей многое, раз не удивилась, что её господин принял в дом посторонних незамужних девушек.

— Что-то важное, госпожа Чха? — грустно спросила Хани, рассматривая бусину в руке.

— Господин Ким отдал приказ позвать вас. Дела же господина мне не ведомы, да и личная жизнь хозяев не должна касаться прислуги.

«Непробиваемая женщина, то ли бояться, то ли уважать её».

Хани вновь глубоко вздохнула, не в силах сломать защиту ачжумы Чха. Однако к подруге пришла идея, которой она сразу же воспользовалась:

— Господин Ким запрещал вам отвечать на наши вопросы, госпожа Чха?

— Нет, госпожа Сон. Не могу также отметить, что вы можете обращаться ко мне в неформальном стиле, потому что мой статус ниже.

— Не нужно, госпожа Чха…

Госпожа Чха чуть сощурилась, недовольная или, скорее, не принимающая нарушений этикета, она поклонилась и вежливо попросила:

— Госпожа Сон и Ким, если вам неудобно разговаривать со мной неформально, то, прошу, называйте тогда ачжума Чха, а не госпожа Чха. Относитесь ко мне так же, как к бабушке.

Хани хотела задать ещё один вопрос, но взгляд ачжумы Чха пресёк все попытки «бунтарства».

— Хорошо, ачжума Чха. — Женщина выпрямила спину и одобрила глазами выбранную сторону Хани. — Раз вы сказали относиться к вам как к бабушке, то у нас же не должно быть секретов. Почему Йен… то есть господин Ким живёт здесь? — Схитрив или нет, Хани взяла просьбу ачжумы Чха и перевела на свой лад. Подруга оживилась, найдя способ сломать броню главной служанки Йенгука.

Ачжума Чха неожиданно расслабилась, до этого находясь в твёрдом панцире невозмутимости. Её глаза подобрели и чуть заслезились.

— Господин Йенгук называет это место моим постоялым двором, но в действительности это его дом, где господин живёт много лет.

То, как старушка Чха ласково назвала Йенгука, без акцента на фамилию, показывало её заботливую любовь, как у матери к сыну.

— Это такая отмазка с названием? — грубо поинтересовалась Хани, пробуя не замечать нынешнее временное изменение госпожи Чха.

«Сломав броню человека, не всегда значит получить удовлетворение. Эх, Хани, и ты меня ещё учишь человеческим отношениям», — заканчивая мысль, я поцокала по привычке, как делали многие корейцы.

— Возможно. Слугам не позволено влезать в частную жизнь хозяев, поэтому не могут вам сказать точно. Если вы желаете узнать, то спросите об этом самого господина Йенгука.

Ачжума Чха ушла из ностальгии и вновь создала непробиваемый панцирь вокруг души.

* * *

Повечерело, и небо залилось золотыми, фиолетовыми и розовыми красками. Птицы ещё пели, пока ветер дул небольшим порывом.

— Господин Ким, я привела госпожу Сон и Ким, как вы просили. У вас будут какие-нибудь новые указания?

— Нет, ачжума Чха. Вы можете идти отдыхать, — по отношению к ачжуме Йенгук также относился к ней хорошо, но если сравнивать их обоих, то господин проявлял больше чувств, чем его главная служанка.

— Но, господин Ким, чай…

— Нет, ачжума Чха. Иди отдыхай! Если мы захотим выпить или поужинать, то позовем другого слугу. Ты меня поняла? — Йенгук не злился, но явно пытался надавить на ачжуму Чха. Женщина пыталась не показывать усталость, но её трясущиеся руки выдавали её.

«Надеюсь, это не что-то серьезное», — ужасная мысль пришла, как внезапная морская волна. В прошлом я не раз видела больных пожилых людей в больнице, где лежала Намсун. От их вида хотелось заплакать и чем-то помочь, вспоминая влияние сестры на наши с родителями жизни.

— Хорошо, господин Ким. Однако после отдыха я вернусь. — Поклонившись, ачжума Чха отправилась в главное здание. Йенгук молча смотрел в спину главной служанки, осторожно следя за ней. Было видно, что у них близкие отношения.

Когда Йенгук повернулся к нам, то осмотрел всех сидевших за круглым столом: внимательный Муён слева от него, курящий Шин справа, я — напротив, а Хани рядом. Встреча проходила в большой квадратной беседке, стоявшей на толстых, крепких балках, где голову защищала деревянная крыша с изогнутыми краями. Йенгук поставил локоть на стол и оперся об лоб.

— Разве госпожа Мин не ушла куда-то домой? — невзначай спросил Йенгук в пустоту. Он все равно бы получил ответ, даже если и шепнул.

— А разве не видно? — усмехнулась Хани.

— В том и дело, что видно, госпожа Сон, — вместо Йенгука вместе с дымом многоколосника, корейской мяты, выдохнул Шин. Он отодвинул от рта трубку и указал на сад, куда-то в кусты.

— Муён, — начал говорить Йенгук, дабы отдать приказ, как из указанного места вышла Хваён.

— Хваён! — мы в унисон с Хани удивились, не предполагая такой рояли в кустах в прямом смысле слова.

— Господин Ким, мне провести агащи до ворот? — предложил Муён, пристально следя за Хваён. Она же от волнения сжала чхиму, в ожидание решения. Ворваться на территорию чужого янбана — это ошибка, а ворваться на территорию королевского инспектора — фатальная ошибка.

Шин в это время продолжал нещадно курить мяту. Видимо, голова у него болела втрое сильнее в окружении шумных людей.

— Подожди, Муён. Сперва спросим дочь дома Мин, что она здесь делает? Что скажете, Мин Хваён?

«О, ему уже рассказали о главной героине. Будет ли у них второй шанс?»

Хани подмигнула мне, а я — ей.

«Только бы мы думали об одном».

Мои сомнения развеялись, когда под столом Хваён тайно показала две саранхульки — сердце пальцами. Наши мысли сходились так часто, что, казалось, Хани была мне ближе Намсун. Сестра не любила читать новеллы, вместо этого каждый вечер смотрела дорамы по типу «Королева слёз»,