Первое время на стороне новых властей были и сами латифундисты, с падением прежнего «режима для избранных» ожидавшие резкого поднятия деловой активности в стране. Те из них, кто «держал нос по ветру» и понимал, что «барбудос», получившие всемерную поддержку народа, пришли к власти не на несколько месяцев, а всерьез и надолго, бесплатно раздавали свои земли крестьянам, принимали активное участие в проведении аграрной реформы. Они полагали, что, сотрудничая с правительством Кастро, заработают позже гораздо больше, чем потеряют при раздаче земель.

Фидель Кастро сразу же дал понять, что работа над текстом закона не будет вестись в тиши правительственных кабинетов, а станет предметом публичного обсуждения. Для этих целей был создан постоянно действующий «Форум аграрной реформы», где представители различных политических партий, крестьяне, общественность высказывали свои предложения по реформированию земельного законодательства. В результате такого обсуждения соратники Фиделя учли важное пожелание людей – организовать кооперативы как базу для аграрной реформы и основу будущего экономического и социального развития Кубы. При этом правительство Фиделя решило сделать упор на четыре сельскохозяйственные отрасли: сахарный тростник, скотоводство, кофе и табак.

В чем же состояла сложность проведения реформы? Лучше об этом скажут показатели экономического «наследия», доставшегося новой власти от прежнего режима.

До революции на Кубе 28 сахарообрабатывающих предприятий располагали не менее 153 тысячами кабальерий (22,5 процента всей обрабатываемой территории страны) (1 кабальерия составляет 13,4 гектара. – М. М.). 40 скотопромышленников владели 73 тысячами кабальерий (10,7 процента территории). Таким образом, третья часть всей сельскохозяйственной площади Кубы находилась в руках 68 фирм латифундистов. Это составляло 10 процентов всей территории Кубы и 53 процента земель, годных для обработки. Около 50 процентов земель вообще были целинными. Куба производила 5,5 миллиона тонн сахара. Из 161 сахарного завода – 120 было кубинских, 36 американских, 3 испанских, 1 французский[267]. Но эти 120 кубинских заводов были небольшими в сравнении с 36 американскими, которые производили 40 процентов кубинского сахара.

Сахар на Кубе рубили всего два–три месяца в году. Это означало, что три четверти года его рубщики были безработными. А ведь речь шла о внушительном количестве мужчин – 700 тысячах человек, 25 процентов всех кубинских рабочих! Всего же уровень безработицы среди трудоспособного населения на Кубе в годы правления Батисты составлял 40 процентов.

Сельскохозяйственная перепись 1945 года показала, что 63,7 процента лиц, обрабатывающих землю, не владели ею. А 67,7 процента людей, обрабатывающих менее двух кабаль–ерий, были простыми колонами, арендаторами, издольщиками, батраками[268].

Но дело даже не в статистических показателях. Цифры просто дают представление о том, что земля на Кубе была сконцентрирована в руках небольшой группы людей, в основном – сахаропромышленников и скотоводов, чей бизнес был в подавляющем большинстве «завязан» на Соединенные Штаты. В своем большинстве крупные латифундисты даже не жили на территории Кубы. Головные офисы их компаний в основном находились в Нью–Йорке. На кубинских плантациях трудились местные наемные рабочие, чей дневной заработок не превышал 50 сентаво. Кроме того, крупные землевладельцы сдавали их в аренду мелким арендаторам, при этом забирая до 70 процентов их доходов. При существовавшей системе аренды часто арендатор – колон оказывался в положении вечного должника латифундиста. Но самое трагичное для кубинской экономики дореволюционного периода, как экономики де–юре самостоятельного государства, состояло в том, что она была серьезно деформирована и ориентирована только на одну отрасль – производство сахара.

Подобное происходило, например, и в Венесуэле, вся экономика которой была «завязана» на нефть, и во многих странах Латинской Америки, которые фактически занимались выращиванием бананов на экспорт. К слову о пресловутых бананах. Ситуация с ними на кубинском продуктовом рынке и вовсе была абсурдной. Кубинские бананы по низкой цене вывозились в США компанией «Юнайтед фрут», а кубинцам на продовольственных рынках продавались бананы из Гватемалы, которые привозились оттуда этой же компанией по цене в три раза дороже кубинских!

В результате Куба в середине ХХ века превратилась в страну, производящую только одну культуру и импортирующую из США все продукты потребления. Если во времена господства на острове испанцев, знающих толк в мясе, на Кубе неплохо развивалось животноводство, то при новых хозяевах Куба более 70 процентов говядины закупала в США. Там же закупалось почти 60 процентов зерновых культур.

Американцам удалось добиться концентрации капиталов в сахарной промышленности и экономического господства на внутреннем кубинском рынке. Их интересовало только одно – как выжать из Кубы больше сахара. При этом они разбаловали местных плантаторов и промышленников одним нехитрым способом. Сахар, произведенный на Кубе, закупался американскими компаниями по ценам выше мировых. Американцы покупали фунт сахара за 5 центов в отличие от 3 центов его мировой рыночной цены. Местным производителям правительство США доплачивало от 30 до 80 центов за каждые 100 фунтов сахара. Выращивать другие сельскохозяйственные культуры, вкладывать деньги в затратное промышленное производство, таким образом, становилось делом невыгодным, когда «сахарные деньги» сами плыли в карман местных бизнесменов.

Наиболее характерной чертой экономического вторжения американцев на Кубу был целый вал капиталовложений, которые уже сами по себе были неспособны вызвать экономическое развитие страны. Общие американские капиталовложения на Кубе в 1958 году составляли миллиард долларов (примерно 4—5 миллиардов долларов по нынешним оценкам. – М. М.).

Куба почти полностью зависела от США не только в сфере экономики. В своей книге об Эрнесто Че Геваре легендарный советский разведчик Иосиф Григулевич писал под псевдонимом Лаврецкий, что «обеспеченный кубинец был одет в американский костюм, носил американские ботинки, шляпу, рубашки, галстуки, ел американские консервы, пил американские соки и спиртные напитки, спал на американском матрасе, смотрел американское телевидение по американскому телевизору, разъезжал в американских автомашинах, кубинские поля обрабатывались американскими тракторами, которые, как и автомашины, питались американским бензином, даже книги кубинец читал в основном американских авторов. Возникал невольно вопрос: если все это американское у него отобрать, если США перестанут покупать его сахар и продавать ему нефть, ширпотреб и прочие товары, выдюжит ли кубинец, сможет он восполнить образовавшийся вакуум всеми нужными ему товарами? И особенно если иметь в виду, что следует обеспечить товарами всех трудящихся, а не только горстку привилегированных эксплуататоров, как это было при старом режиме; что надо выстроить необходимое жилье, школы, больницы, ясли и сделать тысячу других маленьких и больших дел…»[269].