И чуть было не поплатился за свое легкомыслие.

На углу Большой Дмитровки и Бульварного кольца попал в очередную пробку. Слава богу, держался в правом ряду, почти впритирку к тротуару. По бульварам шел сплошной поток транспорта. Да еще не убранные с ночи сугробы, наваливавшиеся на тротуары, – ни черта не видно. И тут Турецкий ощутил весьма чувствительный удар в задний бампер. От неожиданности он треснулся затылком о подголовник сиденья, резко обернулся и увидел снова наезжающий на него радиатор с толстыми металлическими трубами. Новый толчок был крепче первого. Пригнувшись, Александр увидел джип, а за лобовым стеклом нагло ухмыляющуюся рожу бритого наголо качка. Он явно получал удовольствие от своих наездов на простенькие «Жигули». И похоже, не собирался прекращать безобразия.

Турецкий собрался уже выскочить наружу, чтобы устроить скандал, но новый удар просто швырнул его обратно на сиденье. И самое отвратительное заключалось в том, что стоявшие рядом водители других машин все видели, но никто из них не собирался вмешиваться.

А качок снова сдавал назад, чтобы получить возможность хоть небольшого разгона.

И тут Александр решил рискнуть. Часть тротуара была свободна, и народа впереди тоже не видно. И он, резко закрутив руль вправо, врезал по газам. «Жигули», взревев, каким-то акробатическим трюком впрыгнули на тротуар и, смазывая бортом часть сугроба, ринулись к близкому уже повороту на Бульварное кольцо.

Что произошло сзади, он не видел, но услышал звук удара, и тут же, словно сорвавшись, заголосили автомобильные сирены. Выходит так, что Турецкого топтать можно, а их и тронуть нельзя? Наверняка водила в джипе, желая добить Турецкого, вмазался в стоящую впереди дорогую иномарку. Отсюда и вопли-сопли, так вам и надо…

Прокатившись еще немного по тротуару, Турецкий съехал на проезжую часть уже за светофором на углу и помчался к перекрестку, чтобы там свернуть на Петровку.

«Постой! – сказал он вдруг себе. – А почему я решил, что это хулиганство? А если сей факт рассмотреть под углом зрения последнего предупреждения от того же Гоги? Мол, видишь, мы рядом, ты почти в наших руках. Но мы хотим, чтобы ты первый пришел…»

В общем, пока он так раздумывал, машина сама, будто по собственной воле, свернула в переулок, подкатила к служебному проезду во двор МУРа и замерла возле охранника.

Турецкий взглянул на него и улыбнулся: этакая ведь чушь примерещится!

Однако Грязнов отнесся к его легкомысленному рассказу серьезно. Посоветовал не валять дурака, а послушаться Костю. Бандитам совсем не обязательно знать, в какой машине он ездит. Да и собственных «Жигулей» на них не напасешься. Стали было считать, сколько потерь такого рода уже понес Турецкий, и сбились. Этот взорвали, этот как бы сам сгорел, тот раздавили, а просто украденных из сволочизма и вспоминать не стали. Получается целый автопарк. Пора тебе и задуматься, Саня…

Потом они просмотрели отснятые пленки, пометили, что оставить, а что не нужно. И стали ждать сообщения из морга. Эх, Градуса бы сюда! Но старый и опытнейший судмедэксперт Борис Львович Градус уже не работал, уйдя на пенсию. И в памяти старожилов всего и остались его постоянная веселая матерщинка и безотказная преданность своему делу. Зубры были.

Вот так и сидели в кабинете Грязнова, под кофеек вспоминая своих коллег из прошлого. Турецкий ждал звонка. Он не хотел, чтобы приглашение застало его где-нибудь в дороге. Славке же сказал, что намечена важная встреча, а расшифровывать не стал: незачем забивать ему голову ненужной информацией.

И дождался. «Мобильник» заработал. Но голос в нем был совсем не тот, который нужен.

– Александр Борисович? Гоги говорит. Я звоню, чтобы принести извинения за того негодяя, мальчишку, сукиного сына. Молодой наглец, что сделаешь? Но он будет примерно наказан. А если какой ремонт нужен, ти скажи, все сделаем. Не обижайся.

– А что ж тут обижаться-то? Каждый убеждает, как может. Это у него самого там, наверное, неприятности. Я не видел, но, по-моему, он кого-то крутого сильно обидел.

– А! Какие обиды, да? Обижается тот, у кого денег совсем нет. А у кого есть, тот сердится. Так что не сердись. Ти еще не подумал? Что мне Олегу передать?

– Да, кстати, забыл спросить. А что, Элина Кирилловна тоже у вас? Ею очень сестра интересуется. Пропала, говорит, не звонит.

– Элина в порядке, уважаемый Александр Борисович. Она купается, загорает, отдыхает, всем большое удовольствие доставляет. Своим присутствием. Если хочешь, приезжай, сам отдохни, увидишь, что ей ничто не угрожает. Всем она довольна. Компенсирует утрату. А тебе, я знаю, она тоже удовольствие оказывала! – Он рокочуще засмеялся. – Но ти не обижайся, мы мужчины, можем друг другу иногда правду говорить. Так что передать?

«Сволочь!» – не зная уже в чей больше адрес пробормотал Турецкий и сказал в трубку:

– У меня сегодня чрезвычайно важная официальная встреча. Когда она кончится и чем, пока не представляю. Но в конце дня, я думаю, мы могли бы созвониться и решить кое-какие вопросы. По какому номеру мне звонить? Я полагаю, Олег Никифорович и сам иногда поднимает трубку?

– Не беспокойся! – быстро сказал Гоги. – Я сам тебе буду звонить. Ти не пожалеешь…

– Я нет, а вот ты – очень, – сказал Турецкий. Но лишь после того, как услышал в трубке короткие гудки.

Увидев Славкины «не врубающиеся» еще глаза, объяснил:

– Гоги Чартхилава, об утреннем звонке которого я уже имел честь тебе сообщить, настойчиво сводит меня со своим хозяином. Элина у них, в Успенском. Чувствует себя превосходно, загорает и плавает, чего, подозреваю, и нам сильно желает. Можешь порадовать сестричку. Ну а мои ответы ты слышал.

– Понятно. А что это все-таки за важная встреча-то?

– С господином уральским губернатором и его экономическим советником. Тебе это что-то говорит?

– Эва! – Грязнов закатил глаза к потолку. – Вот за что я сильно уважаю вас, следаков! Всегда норовите главный жар чужими руками загрести… Это ж ты, надо полагать, хочешь их натравить?

– А ты, Славка, знаешь, за что я уважаю тебя? За то, что тебе никогда ничего не надо объяснять.

Грязнов хохотал, словно услышал самый веселый анекдот в своей жизни. Но, отсмеявшись, неожиданно серьезно спросил:

– А ты в голосе его не различил беспокойства?

– В честь чего это?

– Ну как же! Джип-то пропал. С двумя качками и трупом. Я не думаю, конечно, что черт его понесет в Звенигород, но тамошних я попросил пока, до выяснения обстоятельств с трупом, держать язык за зубами. Это, кстати, и тебе лишний аргумент в разговоре с губернатором.

– В смысле?

– Иллюстрация к тому, как Авдеев действует в отношении тех, в ком сомневается. Я думаю, что к началу вашей беседы, а уж к завершению – точно, вопрос прояснится.

И тут снова зазвонил «мобильник».