– О, вы, должно быть, Матвей? – улыбнулся бармен, который успел выяснить, как зовут Мистера Бицу.

– Это Рылий, – вежливо пояснил из-за спины друга Рэн и, удостоившись грозного взгляда, вынужден был замолчать, смеясь почти беззвучно. Происходящее его забавляло.

Келла подошел к Журавлю, как к бомбе замедленного действия, словно опасаясь, что она в любой момент сможет рвануть. И дотронулся с крайне брезгливым видом до ее плеча. Естественно, Ниночка просыпаться и не думала. Келла потыкал ее в спину – никакого эффекта.

– Она не просыпается, – опасливо сообщил бармен, подумав, что охрана – полные идиоты, раз пропустили в заведение этого мужлана в капюшоне.

– Проснется, – кровожадно пообещал Келла и потряс Ниночку так, что она едва не свалилась со стойки. Безрезультатно. Зато он, наконец, увидел ее заплаканное лицо со следами потекшей туши, разбитую губу, какие-то странные царапины на руках и в довершение всего – порванное платье.

Выглядела Нина беззащитно и трогательно, и вдруг Келла почувствовал себя ужасно усталым. Рука его сама собой потянулась к ее волосам, и парень с каким-то иррациональным страхом отдернул ее.

– Что с ней? – удивленно спросил он, понимая, что дело не чисто.

– Сложно сказать, – пожал плечами бармен.

– Говори, как есть, – потребовал синеволосый.

– Это не я, – сразу решил откреститься тот – слишком уж у парня в капюшоне глаза были злые.

– А кто? – встрял Рэн, который любил задавать для прикола тупые вопросы.

Бармен же занервничал.

– Откуда мне знать?! Она пришла, хромая и несчастная, в своем разодранном платье, напилась, расплакалась, рассказала, что к ней приставал какой-то тип, – понял все совершенно иначе работник клуба. – Вашей девушке нужна помощь. Мне кажется, у нее серьезная психологическая травма, – поделился еще одними своими мыслями бармен.

Бармен говорил, а Келла считал удары сердца. Он вдруг резко осознал, что кто-то причинил Нинке вред. И хотя она и была Королевой стерв, но все же оставалась девушкой – слабой, беззащитной, хрупкой.

Он никогда не бил женщин и не принуждал ни к чему. Не хочет – не надо. Не нравится – ее проблемы.

Но так думали не все.

И тот, кто приставал к Журавлю, считал, что вседозволенность – его конек.

Глаза застелила мутная пелена, в висках стучал отбойный молоток, в душе бушевала гроза, и молнии били наотмашь прямо в сердце.

– Ты в порядке? – озадаченно спросил Рэн, видя, что друг сжимает кулаки.

– Я его убью, – вдруг сказал тот.

– Кого?

– Того, кто к ней приставал.

– Не надо, – запротестовал гитарист. – Я хочу всемирной славы, а если ты кого-нибудь убьешь, тебя посадят и НК развалится. И вообще, чувак, очнись, это же твоя Демоница.

– Ключевое слово – моя, – обронил Келла и взвалил Ниночку на плечо. – Уходим.

Вот так он и вышел на улицу с Журавлем на руках, испытывая острое чувство дежавю.

Ночь, клуб за спиной, бесчувственная блондинка на руках… Только тогда было весело, а сейчас он был растерян и зол. Так зол, что виски горели.

Зол на этого ублюдка, которого был готов разорвать руками, на Демоницу, которая позволила так обойтись с собой, а потом просто напилась, на самого себя. Да какого черта он вообще беспокоится о ней?!

Но какой бы стервой ни была Журавль, никто не имел права так с ней поступать.

– И что теперь? – осведомился Рэн, который шел следом за другом, держа в руках туфли Журавля и что-то весело насвистывая. Кажется, ситуация его порядком забавляла. И праведного гнева друга он не разделял. – Пойдем искать хулителя чести госпожи? Я буду его держать, а ты чистить ему рыло. Пардон, дружище, – хмыкнул он и был послан в дальнее пешее путешествие.

Синеволосый был так разгневан, что Рэн даже не стал говорить ему пару заранее подготовленных колкостей.

– Подгони тачку ко входу, – велел ему Келла.

– Да, босс, конечно, босс, ваш покорный слуга все сделает, – отвесил шутливый поклон другу темноволосый парень. Если Келла был в капюшоне, то Рэн – в кепке и в очках, не солнцезащитных, а обычных, с массивной темной оправой, но без диоптрий. О том, чтобы их не узнали, приходилось думать постоянно.

– И давай быстрее. Тяжело, – проворчал Келла.

– Ты же сильный, – встал в позу культуриста Рэн, подняв руки с туфлями вверх и напрягая мышцы, демонстрируя несуществующие бицепсы. – Крепись, чувак! А лучше положи ее на асфальт, – посоветовал он и под прищуренным взглядом друга скрылся на стоянке, где бросил машину.

Келла вздохнул, поудобнее взяв свою ношу. Как бы он ни ненавидел эту наглую высокомерную взбалмошную девицу, как бы она ни топталась на его гордости и мужском самолюбии, как бы ни издевалась, он все равно не мог ее ударить.

Она – смогла. А он – нет.

«Я мужик», – с долей ехидства подумал Келла и заботливо поправил импровизированный разрез на платье Нины. Едва парень только представил, как кто-то пристает к ней, разрывая ткань платья, ударяя по губам, хватая за волосы, как он непроизвольно сжал челюсти, как его обжигало непонятной бессильной ненавистью.

Через минуту черная машина остановилась около синеволосого и тот, бережно уложив Ниночку на заднее сиденье, сел рядом, так, что ее голова покоилась на его коленях. Выглядела при этом девушка так женственно и беззащитно, что Келла только сглотнул. Все его боевое настроение, задор и желание показать ей, где раки зимуют, исчезли.

– Чем пахнет? – подозрительно спросил с переднего сиденья Рэн, громко театрально принюхавшись.

– В смысле? – не понял Келла, который пытался понять, что теперь делать.

– Не чувствуешь? – повернулся к нему друг. – Серьезно?

– Не чувствую, – нахмурился барабанщик, который не мог оторвать взгляда от лица спящей пьяным сном девушки: алые губы ее были чуть приоткрыты, на лицо налипли светлые пряди.

– Странно. Этот зловонный запашок… Ваниль, все провоняло ванилькой, – объявил Рэн. – Рылий, вы чувствуете?

– Если не заткнешь пасть, будешь чувствовать запашок крови – своей, – серьезно пообещал Келла, у которого на время отключилось чувство юмора.

– Нервный какой. Куда едем, шеф? – забыв пристегнуться, завел мотор Рэн.

Келла задумался. Отвезти ее домой? Или закинуть к подружке? А, может…

– Ко мне, – решил он.

– Долго соображал, – хмыкнул Рэн, нажимая на газ.

Автомобиль рванул вперед, и Нинка чуть не свалилась – синеволосый едва успел удержать ее.

– Аккуратнее веди, придурок, – рявкнул он.

– Как могу, так и еду, – огрызнулся водитель.

Рэн машину водил в достаточно специфической манере: очень неровно, быстро, резко, с заносами, вечно кого-то подрезая и неожиданно тормозя. По меткому выражению Фила, его брат водил, «как идиот на летней резине по гололеду».