общем, я бы сказал, что он труп, сдохший от передоза, но для трупа он слишком активен.

Кира заглянула в лабораторные исследования и даже сама почувствовала, как глаза поползли на лоб.

– Это еще не все, – усмехнулся доктор, заметив ее реакцию. – На некоторые исследования нужно время, поэтому полный отчет будет позже. Реакция еще идет. Я провел диализ, но подозреваю, что его организм справился бы и сам. Рубашку снимать не рекомендую, он буйный. И… после э… ваших процедур я бы его с удовольствием поисследовал… Удивительная невосприимчивость организма. Я с подобным не сталкивался. Это исследование существенно улучшит мою диссертацию.

– Он подозреваемый в жестоких убийствах, – озвучил Роман смысл сурового взгляда подполковника Самбурова со свойственной ему улыбкой сангвиника. – Из него получится плохая подопытная мышь.

– Это уникальные способности организма. Думаю, ради науки можно сделать исключение, скажем, отправить в тюремную больницу…

Взгляд Самбурова суровел стремительнее накатывающей грозы.

Майор Мотухнов хмыкнул и подхватил профессора под локоть с намерением выпроводить.

– Вы нам очень помогли, профессор. Наказание и меру пресечения определит суд.

– Слюна на жертвах его, кровь тоже его, остальные исследования будут позже. – Семенов отложил стопку бумаг и посмотрел на Самбурова. – Думаю, нет сомнений, что мы нашли того, кого нам надо.

Подполковник кивнул.

– Ну что? Мы нашли убийцу. Заканчивайте это дело. Мы хорошо потрудились.

Татьяна Николаевна вытянулась в струнку, принимая похвалу полковника.

Халилов Гадель выглядел жутко. Распухшие вены, устрашающие мрачные рисунки, уродливые шрамы и заточенные зубы. Самое неизгладимое впечатление производили глаза. Темные, мутные и сильно покрасневшие, будто принадлежали дохлой рыбе, а не человеку. Они медленно смотрели то на Самбурова, то на Мотухнова. Но Гадель был абсолютно вменяем. Никаких сомнений.

Кира рассматривала зверя из-за стекла.

Самбуров разложил перед арестованным фотографии его жертв. Тот лишь слегка поморщился, они вызывали у него брезгливость.

– На всех трупах обнаружены следы вашей крови, потожировые выделения, слюни. Чем они вам не угодили?

– Они понесли наказание.

– Вы признаете, что убили Андрея Родионова, Антона Монголина и Тамару Сенежскую?

– Наказал.

– Убив?

– Да.

– За что?

– Они погасили свет.

– Угу, – сказал Самбуров – А кто вам помогал?

Зверь медленно поднял взгляд на подполковника.

– Никто. Вам надо, чтобы приказы отдавали. А я бог. Единственный бог себе.

– А где вы проживаете?

– Я везде и повсюду. Мне стоит лишь пожелать.

– Прекрасно, – со вздохом протянул Самбуров. – Жертв где-то пытали, и в ходе следственного эксперимента вам придется показать, где и как вы это делали. Кроме того, жертв вывезли в места, где их нашли. Вывезли на некоем транспортном средстве. А на вас ни одного не зарегистрировано. Где вы взяли машину?

– Следственного эксперимента не будет. Слово мое едино и уверенно.

– Вы не могли в одиночестве перевезти и разместить жертв там, где их нашли. Силенок не хватило бы. Кто вам помогал? Вы готовы сесть за двоих?

– Вы будете верить мне, ибо я бог ваш. Я бог. Нет силы выше меня. Ваши боги слабы и покинули вас.

– Он цитирует какое-то писание? Библию? Коран? – Роман смотрел на Голема, и в глазах его читались удивление и ужас. А еще презрение. Вот только к кому?

– Нет, – Кира пожала плечами. – Скорее всего, он пишет свое священное писание. Вон, в божество же подался. Уверовал в себя.

– Может, нет второго? Он один. – Роман закусил губу. – Если себя богом мнит.

Кира помотала головой.

– Он уверен, что его отсюда вытащат, – прошептала она. – Он не верит в свое наказание. Еще не все жертвы мертвы…

Мотухнов мерил комнату шагами позади нее. Девушка видела – он думает. Даже догадывалась о чем. Но сейчас Гадель Халилов интересовал ее больше. Она вышла из комнаты и зашла в соседнюю дверь. Голем не отреагировал на зашедшую, не обернулся. Если бы Кира видела его лицо, она бы лицезрела, как он дернул ноздрями, принюхиваясь к ее появлению.

– Я разрушу веру в ложного бога. И почитать станете истинного…

– Тебя? – Кира встала напротив Голема, по другую сторону стола. До нее донесся тяжелый вздох Самбурова.

– Меня, – на девушку уставились мутные больные глаза.

– Это вряд ли, – Кира рассмеялась, похлопала ресницами и произнесла речитативом: – Я верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым. И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век; Света от Света, Бога истинна от Бога истинна…[14]

Голем сжал челюсти. Вены проступили сильнее.

Кира встала и, обойдя стол, положила руку арестованному на плечо. Звук, который тот издал, походил на последний вздох животного. Беспардонное женское прикосновение. Халилова трясло от унижения, которому его подвергала специалист по психопатологии, демонстрируя его слабость и подчиненную позицию.

– Ты не бог, Гадель. Ты Голем. Низшее существо, слепленное из неживого материала для выполнения грязной и не требующей ума работы. И Голем ты всю свою жизнь. Еще тогда, с детдома.

Кира отошла в сторону, чтобы Халилов повернул к ней голову, чтобы, будучи не в силах отвести от нее взгляд, ему приходилось демонстрировать действие.

– Ты не хранишь великую тайну. Я давно все разгадала. Свет, который померк, это Александара Каляева? Девочка, которую ты любил и которая умерла при родах в детдоме? Ты до сих пор ее любишь. Не как мужчина женщину. Как цветы любят солнце, как птицы боготворят небо, как рыбы испытывают необходимость в воде. Для тебя она была святой. А вот твой друг, Князев, отнесся к ней гораздо прозаичнее. Напоил и овладел.

Чтобы прочитать в безумном взгляде Халилова, что Кира попадает в самую точку каждым своим словом, можно было и не быть специалистом по эмоциям и психологии. Самбуров и сам пребывал в таком удивлении, что не делал и попыток скрыть чувств.

– И твой свет, твое солнце, твоя Ася забеременела. Ходила с пузом, как обычная малолетняя шлюха, которую обрюхатил случайный хахаль. А потом умерла при родах. И если ты утратил смысл жизни, то Князев нашел следующую девицу и особой утраты не чувствовал. Пожар из-за этого устроил? Хотел Князева сжечь?

Халилов хрипло вздохнул.

– Оставим пожар. Не так важно, как ты его убил. Князева больше нет. Но это не принесло тебе удовлетворения? Долгое время ты мучался утратой Аси и утратой друга. Что потом? Монголин нашел дочь Аси? Вы как-то столкнулись. – Кира пристально рассматривала лицо зверя, отправляя каждое слово точно в сердце.

Самбурову казалось, сейчас с Халиловым случится припадок. Губы мужчины дрожали, зубы скрипели, ноздри раздувались, во взгляде собралась вся ненависть мира.

– Ты тогда уже плотно сидел на наркоте. У тебя особенность организма – пониженная восприимчивость, поэтому ты, не стесняясь, мел в себя все подряд. Скорее всего, давно уже живешь, не слишком различая где реальность, а где твои фантазии. Уверена, без посторонней помощи уже давно бы убился, отравился, сдох в подворотне. Но ты Голем и ты кому-то нужен. Кому?

Халилов хрипел, вертел