«Где? Где остальные машины серв-батальона?»

Вадим оглянулся и понял — помощи со стороны ждать нечего — кругом, по всему периметру порта, полыхал бой, словно посадочные поля окружила цепь постоянно извергающихся вулканов, — это был техногенный ад в самом жестком своем проявлении…

Еще секунда промедления, и его машина получит второй залп, который, скорее всего, станет смертельным.

Враг возвышался перед ним, он стоял на фоне черного зева откинутой десантной рампы спускаемого модуля; орудия тяжелой серв-машины уже перезарядились, и теперь их стволы плавно поворачивались, нацеливаясь на искалеченный «Фалангер» Нечаева.

Он принял решение в последний миг.

Горько было осознавать, что его бой закончился так же быстро, как начался, — прошло три-четыре минуты с момента, как он произвел первый ракетный залп.

Горечь Нечаева оправдывалась лишь субъективным восприятием. История создавалась здесь и сейчас, происходящее вокруг, по сути, являлось первым масштабным наземным столкновением между силами Альянса и Колоний с участием космических кораблей, серв-машин и тяжелых космических истребителей. Ни один конструктор или тактик не мог заранее предугадать, сколько секунд такого боя в состоянии выдержать тот или иной вид техники, когда каждая ракета, каждый снаряд несли в себе килотонные эквиваленты…

Из этого боя будут потом делать выводы, а сейчас…

…Отпустив рычаги управления, Вадим ударил ладонями по двум кнопкам на расположенной перед ним консоли.

«Катапультирование».

«Залп».

Два механизма сработали почти одновременно.

Перемещаясь во время боя, Нечаев оказался спиной к космопорту, и теперь ракетный запуск опрокинул его машину назад, но, прежде чем многотонный «Фалангер» рухнул, с небольшим запозданием сработал механизм аварийно-спасательной катапульты, и пилот-ложемент, окруженный амортизирующими дугами, выбросило из раскрывшейся рубки не вертикально вверх, а под углом к горизонту…

Это было похоже на страшный сон.

Оказывается, человеческое сознание может вместить в себя очень много, особенно в секунды критического напряжения, когда дыхание смерти обжигает, заставляя растягиваться секунды в вязкую бесконечность…

Вадим видел, как падают раскрывшиеся бронеплиты рубки управления, а над ними полыхает огонь ракетного пуска, ему казалось, что взгляд успел проследить за молниеносными росчерками тяжелых боеголовок, часть которых ударила в серв-машину врага, а часть угодила в открытую рампу модуля, и…

Жесткий, гасящий сознание удар пришел снизу, вырвав кресло пилота из теснины рубки управления… Взмывая вверх по баллистической траектории, он увидел под собой развороченный торс собственной машины, затем в поле его зрения попал сноп огня, который, вырвав оба башенных орудия модуля, разделился на две слепящих огненных струи, стремящихся догнать улетающий ввысь пилот-ложемент, далее мелькнул устрашающий контур крейсера, уже коснувшегося посадочными опорами раскаленного стеклобетона, и на миг перед затуманенным взором Нечаева открылась вся панорама космопорта…

Это был миг, когда он устрашился содеянного.

Апогей баллистической траектории, когда катапультированный пилот-ложемент на долю секунды застыл в верхней точке пологой дуги, прежде чем начать падение…

Лес горел, замыкая космический порт планеты Кьюиг в огненное кольцо. Дымы стлались отовсюду, превращая общую панораму во фрагментарное изображение, словно Вадим смотрел не на реальную местность, а в отражение разбитой мозаики, у которой не хватает большей части фрагментов.

Он видел приземлившийся крейсер Земного Альянса, чуть выше, в полукилометре от земли, полыхал огнем двигателей его собрат, внизу игрушечные шагающие машинки поливали друг друга язычками пламени. Всюду, словно в бредовом сне, кустились черные шапки разрывов, украшенные оранжевыми венчиками… Чадно горели на голом стеклобетоне врезавшиеся в него сбитые «Гепарды»… Эта панорама с высоты казалась безобидной, ненатуральной, но долю секунды спустя наваждение кончилось, и игрушечная картина устремилась навстречу падающему креслу, заключенному в каркас амортизационных дуг, укрупняясь во всех своих жутких подробностях…

Крохотные машинки превратились в опаленных огнем, посеченных снарядами механических исполинов, взорванные десантные модули чернели расколотыми панцирями брони, показывая чадящее, вывороченное нутро… Среди горящего леса и на равнинах посадочных полей горели не только «Гепарды» — там лежал и один из двух вызванных Нечаевым шаттлов, а подле него два «Хоплита» с раскрытыми, словно бутоны, рубками истекали дымом, и, наконец…

Пилот-ложемент грохнулся о землю на краю выгоревшей дотла лесополосы, взметнув своим падением тучи горячего пепла. Вадим на секунду потерял сознание, но это был лишь мгновенный провал в беспамятство. Когда он снова смог воспринимать реальность, его кресло, ломая амортизационные дуги, еще скользило по выжженной земле, пока с глухим ударом не остановилось, налетев на какое-то препятствие…

* * *

Реальность возвращалась к нему толчками бьющейся в висках крови…

Он застонал.

Изломанные дуги каркаса, казалось, копируют состояние его грудной клетки, но боль, засевшая в груди, была вызвана не треснувшими ребрами, а страховочными ремнями, которые больно впились в тело.

Пальцы Нечаева на ощупь нашли замки, с трудом отстегнули их, и он сполз на полметра вниз, скользнув по пологой спинке изуродованной спасательной конструкции.

Пепел медленно оседал вокруг, кружа в воздухе, будто черный снег…

Его согнуло пополам, судорожно вырвало… В ушах звенело. Хотелось лечь на обожженную землю и лежать, закрыв глаза, ожидая, пока с головой накроет волна вселенского покоя…

Нет… Он инстинктивно ухватился за обломанную дугу пилот-ложемента, заставил себя разогнуться, вдыхая горячий, горький воздух, который нес отвратительные флюиды гари.

Слух медленно возвращался. Прорываясь сквозь иссушающий звон контузии, до его сознания стал доходить басовитый рокот, затем он смог различить отдельные глухие толчки разрывов и звонкий, характерный лающий звук работающих автоматических орудий.

Рука соскользнула с дуги каркаса, он оперся о спинку кресла, потом вспомнил об автомате и с трудом извлек его из специального чехла. Передернув затвор, он вдруг успокоился, услышав лязг испытанного оружия…

Оглянувшись, Вадим внезапно ощутил, как резко сузилось восприятие. Он больше не контролировал панораму космопорта, не взирал на окружающее пространство посредством множества приборов, в его распоряжении остались лишь собственный взгляд и слух, бессильные перед многокилометровой протяженностью стартопосадочных полей, густым, застилающим их дымом и множеством иных помех.

Он огляделся в секундном замешательстве.

Два «Хоплита», которые показались ему совсем близкими в момент падения, оказывается, находились метрах в семистах от него. Среди дымящихся древесных стволов, образовавших подобие баррикады, возвышались раскрытые, неузнаваемые рубки, но их необычный вид подсказал Вадиму, что пилоты катапультировались, а значит, есть надежда, что кто-то из дорогих сердцу людей уцелел, спасся в последний миг…