– И Каррильо вот так отпустил вас? – не верил я.

– Нет. На деле сначала он запретил нам идти, – рассказал Толли. – Вот почему ваше спасение несколько задержалось. Но американо-мексиканский союз с уходом стольких добровольцев затрещал по швам, Каррильо не имеет никакого четкого плана, и в конце концов у него уже не было власти задержать нас.

– А Гетлин подзуживал его отпустить нас, – добавил Альберт. – По-моему, он считал, что видит нищего уличного мальчишку, педика и грязного индейца в последний раз.

– А как же вы проскочили мимо Индио Хуана и его людей? – спросил я.

– Провидение, старина, – заявил Толли. – Или, как сказали бы некоторые, слепая удача. Когда мы доехали до места бойни… – Толли сделал паузу. – Вы ведь сами ее видели, Джайлс. Можете себе представить, что там творится неделю спустя.

Он надолго замолчал, явно переполненный воспоминаниями, и в конце концов за него закончил Альберт:

– Чтобы объехать место бойни, мы нырнули в каньон. Наверно, так сделали и вы. Едва мы остановились передохнуть в тени скалы, как обнаружили, что на тропе над нами Индио Хуан с его бандой. Толли прав, нам чертовски повезло. Если бы мы двигались, они нас увидели бы или услышали. А сверни мы минутой раньше или минутой позже, мы непременно наткнулись бы прямо на них. Так или иначе, мы были хорошо укрыты скалами.

– Мы буквально не дышали, пока апачи не прошли мимо, – добавил Толли. – Мы были так близко, что стоило лошади храпнуть, как нас тут же обнаружили бы. Это были самые долгие пять минут в моей жизни, скажу я вам. Прежде чем решиться двинуться дальше, мы выждали пару часов. Мы опасались, что на перевале они оставили часового, поэтому, когда мы к нему подошли, мы с Хесусом поотстали, а Альберт пешком вскарабкался наверх, чтобы произвести разведку. Выяснилось, что стражи нет. Тогда мы по очереди переправились. Чудо, но нас так никто и не заметил. Впрочем, каждый мало-мальски боеспособный мужчина, за исключением оставшегося здесь Чарли, вошел в боевой отряд Индио Хуана и отправился на ловлю экспедиции, не обратив внимания на нас троих. Так мы и проскользнули. И вуаля! – Толли широко раскинул руки. – Мы захватили поселок.

– Теперь вы понимаете, – вставил Альберт с насмешливой улыбкой, – Толли знал, что в поселке нет воинов, еще до того, как совершил свой триумфальный въезд.

Мы расхохотались.

– Ну, он все-таки получился эффектным, – запротестовал Толли.

– Вы перепугали уйму женщин и детей, дорогуша, – сказала Маргарет. – Они прямо с разбега ныряли. Верно, думали, что атакует целая армия.

– И вы даже не представляете, как близки были к тому, чтобы получить пулю в лоб от Чарли, – добавил я.

– Только не говорите, что опять спасли мне жизнь, Джайлс. Мне ведь кажется, что я с вами в расчете.

– Я тут ни при чем, Толли, – согласился я. – На этот раз вашу задницу спасла Маргарет. И я сказал бы, что мы все квиты.

– Это со всей очевидностью порождает следующий вопрос, – сказал Толли. – Что нам теперь делать?

Вопрос был хорош. Мы посмотрели на Чарли: крепко связанный, он лежал на земле. За все время он не произнес ни слова, даже не посмотрел на нас.

– Если выдать его Каррильо, – проговорил Альберт, – мексиканцы его, безусловно, казнят.

– Почему бы не вернуть его на его родину? – с просил Толли. – Переправим его через границу.

– Это станет для него хуже казни, – в озразил Джозеф, до этого момента хранивший молчание. С Чарли он тоже не пытался разговаривать. Вероятно, так и не мог принять решение, на чью сторону встать.

– Согласна, – кивнула Маргарет. – Вы как это себе представляете, Толли: подстрижете его, побреете, нарядите в костюм, найдете ему квартиру и работу в банке?

– Уверен, его можно реабилитировать, – не сдавался Толли. – Посмотрите на Джозефа – вполне цивилизованный человек.

– Мы не можем привезти его в США, – сказал я. – Представьте себе, как к несчастному привяжутся газеты. «Маленький Чарли Маккомас пятьдесят лет спустя». Уж лучше его сразу в зоопарк поместить. Но, как верно говорит Альберт, мексиканцам его тоже выдавать нельзя.

– Так что же вы предлагаете, Джайлс? – спросил Толли.

– Давайте заключим с ним сделку, – предложил я. – Его свобода в обмен на сына Хуэрты.

– На это он ни за что не согласится, – с казал Джозеф, – если только мексиканцы не гарантируют, что, когда им вернут мальчика, они перестанут охотиться за его народом.

– Хорошо, тогда мы заберем с собой и Чарли, и маленького Хуэрту в экспедицию. И пусть он сам договаривается с Каррильо: они отдают маленького Джералдо, а апачи уходят целыми и невредимыми. И все счастливые возвращаются домой.

– Разве такое случалось хотя бы раз за всю долгую и кровавую историю Индейских войн, белоглазый? – спросил Альберт.

– У вас есть предложение получше, Альберт?

– Ваш план упускает из виду одну незначительную подробность, старина, – заметил Толли. – В игре еще и Джокер.

– Да, понимаю. Индио Хуан.

На ночь мы отправились в ту самую пещеру над долиной, в которой я делаю эту запись. Вечерний дождь начался и кончился. Здесь мы чувствуем себя уверенно и безопасно, защищенные и от стихии, и от женщин с детьми, которые так пока и не вышли из своего укрытия. Хотя, возможно, они незаметно для нас и прокрались назад в поселок. Мы разожгли костер, поужинали, а после мы с Толли устроились покурить перед входом. Чарли мы всю ночь будем сторожить по очереди. Чидех еще не вернулась. Возможно, теперь она пытается понять, кто же все-таки враг – с одной стороны, я ее муж, а с другой – держу в плену ее деда. Я не так наивен, чтобы полагать, что она встанет на мою сторону, и не исключено, что, не возвращаясь, она оттягивает необходимость сделать выбор.

10 июля 1932 года

Этим утром, пока еще не рассвело, я выскользнул из пещеры, не разбудив остальных, и спустился с камерой в поселок. Он казался городом призраков. Я подумал, что народ, верно, приходил сюда ночью, чтобы собрать пожитки, потому что там было еще более пусто, чем вчера. Если смотреть через линзы объектива, вигвамы кажутся мертвыми, будто археологические раскопки, и давно покинутыми, а люди, жившие в них, возможно, и вовсе плод воображения. Я посмотрел вдоль долины, туда, где она ныряла вниз и вновь поднималась к непроходимым горным пикам, закутанным клубами утреннего тумана. Земля передо мной казалась тихой и спокойной, терпеливой и неторопливой и какой-то вневременной, как всегда кажется, когда только занимается рассвет, и я пожалел, что при мне нет моей широкоугольной