class="p1">— Это просто невозможно. И без того уже слишком многие настроены против совета. Скажите спасибо, что к нам не явилась целая комиссия с проверкой.

— Один человек ничем не лучше комиссии, — огрызнулась Мэри. — Вы не хуже меня знаете, что будет дальше. Митчелл начнет говорить, и…

— И?

— Как мы сможем защититься?

Эшворт бросил взгляд на других членов совета. Присутствовало их немного. «Мар виста дженерал» был домом для тридцати мужчин и тридцати женщин, но большинство из них сейчас были заняты своими делами.

— Что ж, — сказал Эшворт, — мы стоим на грани вымирания. Мы знаем, что, вероятнее всего, станет причиной гибели современной культуры. До сих пор лишь «Мар виста дженерал» обеспечивал стабильность. Как только будут запущены центральные энергостанции, мы сможем защитить себя и реализовать наши цели. В этом можно не сомневаться.

— Они еще не запущены, — мрачно возразил Бронсон, седой хирург, пессимизм которого, похоже, рос год от года. — Мы слишком долго оттягивали этот кризис, и он перешел в открытую стадию. Как сказал Митчелл — либо вы меня к себе пустите, либо будет хуже. Если мы его пустим…

— А если разыграть спектакль? — предложил кто-то.

— Перестроить весь «Дженерал» за несколько часов? — спросила Мэри.

— Когда Митчелл подойдет к воротам, — спокойно сказал Эшворт, — тысячи людей у телевизоров будут ждать, когда он выйдет обратно. Напряженность в обществе и неприязнь к нам настолько высоки, что мы не посмеем пойти ни на какой подлог. И все-таки я за то, чтобы сказать Митчеллу правду.

— Это безумие, — прорычал Бронсон. — Нас линчуют.

— Мы нарушили закон, — согласился Эшворт, — но в итоге добились успеха. Мы спасли человечество.

— Если вы скажете слепому, что он идет по краю обрыва, он может поверить вам, а может и не поверить. Особенно если вы попросите у него награду за спасение.

— Я вовсе не говорю, что мы сумеем убедить Митчелла, — улыбнулся Эшворт. — Я всего лишь считаю, что мы можем его задержать. Работа над проектом центральных энергостанций постоянно продвигается, и через несколько часов все может полностью измениться. Как только станции будут приведены в действие, мы вольны делать все, что захотим.

Мэри Грегсон поколебалась, закуривая очередную сигарету.

— Я начинаю склоняться на вашу сторону, Сэм. Митчелл намерен каждые пятнадцать минут сообщать миру по визору, что он еще жив.

— Мера предосторожности, чтобы быть уверенным в собственной безопасности. Если люди настолько нас подозревают…

— Итак, — сказала Мэри, — сейчас он идет через Лоуэр-колледж. Но там никогда не было ничего сверхсекретного, и долго он там не задержится. Скоро он постучится в нашу дверь. Сколько у нас времени?

— Не знаю, — ответил Эшворт. — Приходится рисковать. Мы не можем отдать приказ немедленно завершить подготовку энергостанций, ибо тем самым раскрыли бы свои карты. Когда станции будут запущены, нам сообщат — но до тех пор нам придется запутывать и задерживать Митчелла. На мой взгляд, ничто не запутает и не задержит его больше, чем правда. Все-таки психология — моя специальность. Думаю, я сумею потянуть время.

— Вы понимаете, что это означает? — спросила Мэри.

Эшворт посмотрел ей в глаза.

— Да, — кивнул он. — Я понимаю, что это означает.

«Мар виста дженерал» представлял собой гигантское белое невыразительное сооружение без окон, стоявшее, словно алтарь, посреди заполненной всевозможными техническими конструкциями территории. Сотни специализированных зданий, относившихся ко всем отраслям науки, образовывали море, в котором «Мар виста дженерал» был центральным островом. Море было судоходным; именно им и являлся Лоуэр-колледж, открытый для публики, которая могла наблюдать за работой техников, воплощавших в жизнь планы, рождавшиеся на неприступном острове «Мар виста дженерал».

В стене белого здания имелись маленькие металлические ворота, на которых была выбита надпись: «МЫ СЛУЖИМ ЛЮДЯМ», а под ней — анахроничный знак Эскулапа со змеей, реликвия тех времен, когда «Мар виста дженерал» действительно был больницей.

Белое здание было изолировано от всего, но его соединяли с внешним миром линии связи. Подземные трубы пневматической почты вели в Лоуэр-колледж. Телевизоры передавали чертежи и планы. Но никто извне никогда не входил в эти металлические ворота, так же как никто из советников никогда не покидал «Мар виста дженерал» — пока не заканчивался пятнадцатилетний срок пребывания в должности. И даже тогда…

Это тоже было тайной. На самом деле тайной являлась бо́льшая часть истории последних восьмидесяти с небольшим лет. Инфоленты достаточно правдиво описывали Вторую мировую войну и атомную бомбардировку, но история последовавших за этим беспорядков, завершившихся Второй американской революцией, подверглась небольшим искажениям, скрывавшим истинный смысл. Радиоактивный кратер, появившийся на месте Сент-Луиса, бывшего железнодорожного и торгового центра, оставался памятником амбициям революционеров во главе с Саймоном Ванкерком — вставшим на путь мятежа преподавателем социологии; а нынешнее централизованное авторитарное мировое правительство стало памятником поражению войск Ванкерка. Власть теперь принадлежала Всемирному центру, могущественной коалиции правительств бывших великих держав.

Время ускорило бег. Прогресс движется прямо пропорционально технологическому развитию — если, конечно, это развитие не происходит столь быстро, что человечество отстает от него, и в итоге возникает опасность войн и хаоса. Но Вторая революция была остановлена прежде, чем Ванкерк пересек Миссисипи, двигаясь на восток, а впоследствии появился Всемирный центр, установивший собственные, крайне жесткие законы.

Пятьсот лет прогресса сжались до восьми десятилетий. Нынешний мир мог бы показаться весьма странным для гостя из тысяча девятьсот пятидесятого года. О происхождении и истории новой системы столь невероятный гость мог бы узнать из инфолент, полных подробных таблиц и диаграмм, но…

Инфоленты лгали.

Сенатор Руфус Митчелл мог бы быть как мясником, так и политиком. Он словно сошел со старомодной карикатуры — щекастое красное лицо, два с половиной подбородка, отвисшее брюхо и огромная сигара, торчавшая под острым углом между плотно сжатыми губами. Когда-то Джордж Крукшенк[27] рисовал подобных Митчеллу, но не политиков; сегодняшний же Руфус Митчелл был расчетливым, умным, критически настроенным человеком, который мог почуять радиолокационный взрыватель бомбы прежде, чем она окажется чересчур близко. По крайней мере, он на это надеялся. И именно потому ему удалось создать комиссию, несмотря на сопротивление сторонников политики невмешательства во Всемирном центре.

— Открытые мирные договоры должны обсуждаться открыто[28], — крикнул он, пытаясь смутить оппонента как децибелами, так и семантической двусмысленностью.

Но невозмутимого, постоянно улыбающегося сенатора Куинна не так-то просто было сбить с толку. Старик с серебристо-белыми волосами и вкрадчивым голосом отхлебнул суррогатного виски с содовой и откинулся на спинку кресла, глядя на движущиеся в медленном танце фигуры на потолочном экране.

— Вы понимаете, о чем говорите, Руфус? — пробормотал он.

— Всемирный центр не работает за закрытыми дверями, — ответил Митчелл. — Почему это