— Возможно, им следовало бы спеть вместе арию в нашей опере, в «Eduoarde е Louisa». «Дуэт убийц». Они могли бы точить ножи на ступенях собора, прокалывая себе пальцы, чтобы кровь могла забрызгать все их красивые белые рубашки.

— Похоже, эта опера способна обратить нас в богатых людей, — дипломатично согласился Пауэрскорт. — Но позвольте задать вам вопрос. Предположим, вы англичанин. Предположим, вы хотите убить лорда Грешема. Вам известно, что он направляется в Перуджу. Могли бы вы нанять здесь шайку убийц, чтобы те покончили с ним?

— Думаю, могли бы, если бы были в Палермо. Или в Неаполе. Может быть, даже в Риме, — Ферранте говорил, тщательно взвешивая каждое слово. — В Перудже — нет. Я думаю, нет. Конечно, у нас есть убийцы. Однако это граждане города, убивающие один другого из-за любви, или измены, или страсти, или по каким-то еще причинам. В Перудже мы сами совершаем наши убийства. Мы не просим посторонних пойти и сделать это за нас. И кроме того, кто в Перудже захотел бы убивать лорда Грешема? Никто его даже не знает. И мы не знали, кем он был, пока не приехали вы.

— Стало быть, ваш опыт говорит вам, что некто должен был приехать в город, чтобы найти его. И затем убить.

— Именно так, лорд Пауэрскорт. И есть кое-что еще. — Ферранте прошел к выходу из ниши — проверить, не вслушивается ли кто-нибудь в их разговор. И возвратился со свежим кофе. — Мы нашли оружие. Возможно, то самое, которым лорду Грешему зарезали горло. Длинный и очень острый нож. Мы обнаружили его в углу пьяцца, ярдах в ста от фонтана. Нож не совсем обычный. Сейчас я расскажу вам — чем.

Мои люди, они обходят все мясницкие лавки, все кафе, все рестораны, все большие частные дома, где повар может использовать такой нож. У обычных людей вроде миссис Ферранте, говорю вам, у нее такой вещи не было бы. В ней нет нужды. Мои люди, они спрашивают этих поваров и мясников, не потерял ли кто нож. Или не узнают ли они тот, который нашли у фонтана. Нет. Этот нож, он чужой в Перудже, иностранец.

И вдоль лезвия очень маленькими буквами говорится «Сделано в Шеффилде». Так вот, мы не знаем, есть ли это оружие убийцы. Но это возможно. И оно могло приехать сюда из Англии. Я знаю, Шеффилд славится сталью, однако здесь, в Перудже, никто не покупает ножи, сделанные в Англии. Они покупают ножи, сделанные в Италии, или в Германии, или во Франции. Не ножи из Шеффилда. — Ферранте помолчал и улыбнулся Пауэрскорту. — Позвольте мне подытожить для вас, лорд Пауэрскорт, что у вас имеется. Потом вы сделаете то же для меня. Нас заставляли играть в такую игру в полицейской школе. Иногда получалось очень хорошо.

Вы приезжаете, чтобы выяснить, не Грешем ли попадает в фонтан. В душе вы думаете, это он, даже до того, как видите его. Итак, вы его находите. Опять же в душе вы, я думаю, знаете, кто его убил. Не обязательно имя человека. Возможно, кто-то велит кому-то еще сделать это для них. Возможно, убийца выполняет приказ. Я думаю, вы знаете, что этот убийца, убийца Грешема, мог вернуться туда, откуда прибыл, — вероятно, в Англию, Правильно?

— Очень хорошо, — ответил Пауэрскорт. — Теперь давайте попробую я.

Ферранте медленно-медленно доедал последнее лимонное пирожное, один крохотный кусочек за другим.

— У вас в морге лежало тело. Чье, вы не знали. Теперь знаете. Думаю, вы сознаете также, что убийца не станет наносить здесь, в Перудже, еще один удар. Он приезжал сюда лишь для того, чтобы убить Грешема. И сделал это. Сейчас он, скорее всего, возвратился домой. Орудие убийства он мог бросить здесь. Вы вправе закрыть дело, капитан Ферранте. В отчете вашем будет сказано, что лорда Грешема убил английский убийца, посланный сюда именно с этой целью. Неизвестным лицом или лицами. Дело закрывается.

— Я думаю, вы правы, лорд Пауэрскорт. Я могу закрыть мое дело. Но я гадаю, не нанесет ли убийца новый удар. Будьте осторожны, мой лорд. Эти люди с острыми ножами очень опасны. Однако пошли. Нам следует сходить и посмотреть на фонтан, пока еще не стемнело. И следует еще раз подумать об опере. Быть может, мы станем вроде тех англичан, Гильберта и Сэлливана? Пауэрскорт и Ферранте. — Капитан Ферранте промурлыкал себе под нос коротенькую мелодию. — Начало, я думаю, у меня есть начало. Старый английский замок на закате. Лорд Грешем сидит на зубчатой стене и томится любовью к Луизе. Он смотрит на огромное озеро, лежащее посреди его земель. Она плывет к нему в лодке. Он еще не может видеть ее. Послушайте. Он начинает петь…

— Не оборачивайтесь. Не оглядывайтесь. Пока еще нет.

Капитан Ферранте вел Пауэрскорта по Виа дель Приори, соединяющей больницу и морг, находящиеся в университетском районе, с главной площадью Перуджи.

— Я думаю, за нами следят. И думал об этом уже некоторое время.

Он искоса глянул на Пауэрскорта. Того, похоже, более всего интересовали две очень старые итальянки, тащившие по улице, согнувшись почти вдвое, сумки с овощами и изливавшие на мостовую потоки итальянской речи.

— Вы можете сказать, итальянцы это или англичане?

— Не могу. Они то ненадолго выглядывают из дверного проема, то отступают в тень. Коричневое пальто, по-моему. Иногда в шляпе, иногда нет. За вами следили прежде, лорд Пауэрскорт?

— Следили, капитан Ферранте. Но это было много лет назад, в Индии.

В Дели или в Калькутте? В Дели, припомнил он. Там ему пришлось очень туго, поскольку вокруг было слишком много людей, слишком много лиц и глаз, машинально вглядывающихся в тебя, если ты белый. Но только двое из них шли за тобой с ножами, шли за англичанином, одним из правителей. Он вспомнил одолевавшую его потребность бежать, как можно быстрее оторваться от преследователей, промчаться по площади и укрыться в одном из правительственных зданий, в безопасности его архивов. В здании белого человека, здании правителя. Там ты будешь вне опасности. Но следом тебе приходит в голову, что удариться в бегство — значит стать еще более приметным, более бросающимся в глаза.

— Что же, нам следует подумать, что с этим сделать. Или кто это может быть. У вас есть какая-нибудь мысль о том, кто это может быть, лорд Пауэрскорт? Ладно, поговорим об этом позже, в вашем отеле. Видите, это пьяцца Четвертого ноября. А это фонтан, где нашли тело.

Слева от них возвышался собор Сан-Лоренцо с фасадом, так за четыреста пятьдесят лет и не завершенным. Справа — прекрасное Палаццо деи Приори с изящными окнами и готическими скульптурами, цепями и решетками ворот, исполняющими роль памятников давних побед над врагами Перуджи. Корсо Ваннуччи, названный в честь знаменитейшего из живописцев Перуджи, Перуджино[84], уходил отсюда к площади Виктора-Эммануила. Там стояла огромная статуя самого короля Виктора-Эммануила II[85]. Интересно, подумал Пауэрскорт, подсчитывал ли кто-нибудь число статуй Виктора-Эммануила, разбросанных по вновь объединенной им стране? Он неизменно сидел на коне. Сидел в каждом крупном городе Италии, взирая сверху вниз на свой народ. Скульпторы могли бы ставить ему памятники и от собственного имени — таким количеством работы он их обеспечил.