И на утреннике Севка ничего не читал, а только смотрел, как выступают другие. Ребята рассказывали стихи про Деда Мороза (не свои, конечно) и пели песни про елку. И танцевали. Сначала зайчата в бумажных масках, потом снежинки.

Главной у снежинок была Инна Кузнецова. Севка впервые видел ее не в черной одежде. Но и сейчас, в белой балетной юбочке, она была строгая и красивая. Даже красивее, чем раньше.

Алька тоже танцевала среди снежинок. Без привычного лыжного костюма она казалась очень худой и маленькой. Севка жалел ее: он был уверен, что Алька мерзнет в марлевом наряде снежинки. По крайней мере, сам он поеживался в своем тоненьком матросском костюме. В классе, где стояла елка, печь не протопили: видимо, боялись пожара.

В конце утренника завхоз дядя Андрей, наряженный Дедом Морозом, всем раздал склеенные из газет кульки с печеньем и слипшимися леденцами.

И начались каникулы…

В комнате у Севки и мамы в углу на табурете стояла аккуратная елочка. Весь декабрь Севка клеил для нее игрушки, флажки и цепи. Висели на елке и несколько блестящих шариков — мама купила их на толкучке.

А на подоконнике Севка устроил еще одну елочку — совсем крошечную, из ветки. Для Кашарика, лягушонка с Алькиной открытки, мраморного кролика, которого кто-то подарил маме (а мама Севке), старого тряпичного кота Матвея и красноармейца из папье-маше. Это были постоянные жители подоконника, Севкины друзья. Они всегда слушали Севкины сказки.

На этот раз Севка придумал для них кукольный спектакль «Доктор Айболит». Кукол он вырезал из бумаги, а ширму сделал из стульев и маминого платка.

Кроме жителей подоконника, представление смотрел Гарик. Очень внимательно, даже затаив дыхание…

Дни стояли мягкие, снежные. Во дворе, у стены пекарни, ребята решили сделать горку. Начали работать Севка, Гарик, Римка и даже Соня. А из соседнего двора пришли третьеклассник Вовка Неверов и пятиклассник Сашка Мурзинцев, по прозвищу Клоун. Потом подошел Гришун с большущей лопатой и здорово помог. И еще он помог возить на санях бочку с водой. На водокачку ездили несколько раз. Покрыли льдом всю гору и залили дорожку до самого Гришуновского дровяника.

Так замечательно было кататься с горы в своем дворе! Гораздо лучше, чем с гор на площади за рынком, где поставили елку с лампочками и вылепили из снега Деда Мороза и всяких зверей. Там было тесно, большие мальчишки отбирали фанерки для катания, устраивали кучу малу. А здесь все свои, никто не мешал и не толкался, только иногда боролись в шутку. А если кто озяб и обледенел, можно было погреться в блиндаже.

Блиндаж сделали внутри горки, вырыли в ней пещеру. В окошко вставили плоскую льдину, вход завесили старым мешком. Гришун принес из сарая мятую жестяную печурку и дал кучу щепок. Протянул наружу коленчатую трубу. Когда печку разжигали, она принималась гудеть, как самолетный мотор, и сразу становилось тепло, хотя стенки блиндажа были снежные. Все смотрели на огонь и делались притихшие и очень добрые. Даже Римка ни с кем не спорила. А у Севки придумывались зимние сказки, будто они плывут на льдине по холодному Северному океану, чтобы отыскать затерянный где-то у самого полюса корабль. Старинный корабль с елочными игрушками, который заколдовала Снежная королева… Она бы и Севку с ребятами заколдовала, но у них в печке горячее пламя.

Как в хорошей песне, которую любит мама:

Каникулы кончились, елку убрали, это было грустно. Однако горка с блиндажом во дворе осталась, и это было хорошо.

Вообще хорошее и плохое в жизни перемешивалось всё время. Мама выписала Севке «Пионерскую правду», и он со жгучим нетерпением ждал, когда придет очередной номер. Он прочитывал ее всю — от названия, над которым нарисованные девочка и мальчик в галстуках вскидывали в салюте руки, до адреса редакции. Но больше всего Севке нравились приключения в картинках: например, смешные истории про Федю Печкина.

Однако случалось, что Римка раньше Севки вытаскивала «Пионерку» из общего почтового ящика и уносила к себе. Тогда приходилось добывать газету со скандалом:

— Опять сперла, ведьма! Отдавай сейчас же!

— У, жадюга! Прочитаю и отдам!

— Я первый должен читать! Не твоя газета!

Но зловредная Римка запиралась и хихикала…

В школе тоже хватало плохого и хорошего. Хорошо, что учиться стали в первую смену. Плохо, что совсем ушла Елена Дмитриевна и Гета стала полноправной учительницей. Зато хорошо, что в школе кончились дрова и в классах стоял холод почти как на улице. Правда, приходилось сидеть в пальто и мерзли руки, но зато не надо было писать, потому что застывали чернила.

Занимались только чтением и устным счетом, а после второго урока всех отпускали домой.

Дома надо было решать задачи, кучу примеров и писать по два упражнения каждый день — Гета Ивановна была щедра на домашние задания. «Покуда в школе приходится бездельничать, занимайтеся дома, а то и половина из вас в третий класс не переползет». Но вечером, когда уроки готовы, можно было пойти к Романевским, где читали удивительно интересную книжку про Тома Сойера…

В таких вот делах и заботах прошел январь, и совсем близким сделался Севкин день рождения.

Мама сказала, что надо отметить Севкины именины по-настоящему.

— Как? — обрадовался Севка.

— Испечем торт, позовем гостей. Согласен?

Севка был, конечно, согласен. Насчет торта. А насчет гостей…

— Кого звать-то?

— Как — кого? Ребят позови, с которыми играешь. Римму, Гарика, Алю Фалееву.

— Альку? — удивился Севка.

Ну, Римку и Гарика — это понятно. Всё же соседи, играют вместе. Можно сказать, приятели, хотя Римка и язва. А при чем здесь Фалеева?

— Разве вы не товарищи? Вы же полгода за одной партой сидите.

Севка почему-то смутился и пожал плечами. Мало ли кто с кем сидит за одной партой. Конечно, Алька добрая, помогает ему, но это же обычные школьные дела. А нигде, кроме школы, Севка с Алькой никогда не встречались и вместе не играли.

Мама даже слегка расстроилась:

— Ну почему ты такой равнодушный? Аля так к тебе… так хорошо всегда про тебя рассказывает, а ты…

— Алька? Кому рассказывает?

— Маме своей, Раисе Петровне.

— А ты откуда знаешь?

— Мы же вместе с ней работаем. Ты не знал?

«Вот так фокус», — подумал Севка. Ничего такого он не знал. Впрочем, это было не важно. Важно было другое.

— А что мы будем делать? Ну, я и гости…

— Чаю попьете, поиграете…

Севка задумался. Приглашать Альку он почему-то стеснялся. Но не пригласить — тоже нехорошо. Мама, наверно, уже договорилась про это с Раисой Петровной, Алькиной мамой. Да и вообще… Почему бы не позвать? Чем больше гостей, тем веселее…