ли вы с нашим домом хорошо? Кажется, я рассказывала об отцовских братьях. Они оба были передовыми людьми своего времени. Один — известный экономист, публицист и даже социалист — дружил с петрашевцами. Другой — либерал и славянофил, служил в комиссии по выработке крестьянской реформы. Оба ратовали за полное раскрепощение крестьян… Но оба они как-то бесследно ушли, не сделав до конца начатое. Кто-то им помешал, кто-то подорвал в них веру и силы. То же самое и с отцом. Автор целого ряда военных реформ, превративших дряхлое воинство России в современную русскую армию! Его усилиями реакционная газетка "Русский инвалид" была превращена в газету политическую, либерального направления! Сколько статей было опубликовано в ней о крестьянах и земельных вопросах! Казалось, незабвенной славой покрыто имя Милютина, но видели бы его вы сегодня! Теперь он воюет с каждой статейкой, которые беспрестанно публикуются во всех московских и петербургских газетах и клеймят его за прошлые либеральные порядки… Простите меня, Лев Борисыч, кажется, я увлеклась политикой. Но что поделаешь! Живя в обстановке, где день и ночь произносятся затасканные фразы о демократии и либерализме, поневоле поддаешься искушению говорить так же звонко и глупо… Пустота, надломленность — эти качества переливаются по нашим сосудам из поколения В поколение. Чего же спрашивать с меня, со слабой женщины с расшалившимися нервами и неимоверной тягой к дворянскому уюту… Простите, но вы во сто крат сильнее всех нас, вместе взятых. Я не провидица и не гадалка, но могу предсказать — будущее за такими, как вы…

Р. S.! Забыла сказать о главном, ради чего, собственно, и пишу. Записку вашу о необходимости укомплектования медицинских учреждений Закаспия я давно передала в военно-медицинский отдел министерства. Немедленно напомните о себе.

Пишите, не ленитесь…"

XIV

Вскоре мервцы отправились в Петербург. Сопровождали их Студитский, Лессар и два отделения казаков с хорунжим. На трех арбах, запряженных верблюдами, везли подарки царю: несколько текинских ковров, золотые и серебряные поделки.

Утром выехали, вечером прибыли в Геок-Тепе. С нескрываемым любопытством и жалостью смотрел Махтумкули на заброшенные стены текинской крепости. Ров зарос дикими травами, по стене около того места, где зияла брешь, бегали белые козлята. Картина запустения никак не вязалась с видением прошлого, когда здесь, во дворе крепости, держались до последнего десятки тысяч людей, не желая сдаться царскому генералу. Махтумкули пожелал заглянуть внутрь крепости. Омар угрюмо проговорил:

— Стоит ли любоваться своим поражением? При виде этих развалин у меня сжимается сердце.

— Не было бы поражения, не было бы и нашей победы, которую мы теперь одержали, — отозвался хан. — При виде этих стен я испытываю сожаление, что мы не смогли в ту пору разобраться, кто — друг, кто — враг. Будь мы мудрее и дальновиднее, не дали бы пролиться безвинной крови.

— Рано празднуете победу, хан. Не забудьте, что здесь хозяйничает Тыкма. Вон, посмотрите на всадников. Это, наверное, он выехал встретить нас.

— А вот и Тыкма! — воскликнул Студитский.

— Чтоб он лопнул, проклятый! — проворчал ишан. — Где бы мы ни появились, он всегда у нас стоит на дороге.

— Да, это так, — согласился Махтумкули. — Пуля, которая попала в вас, доктор, предназначалась ему.

— Но-но, друзья, вы слишком жестоки к своему соотечественнику, — пожурил капитан, — Тыкма встречает вас как дорогих гостей.

— Именно как гостей, но не как хозяев, — еще больше разозлился ишан. — А кто ему разрешил занять землю Ахала?

Тыкма, как только отряд Студитского приблизился, слез с лошади, бросил поводья слуге и пошел навстречу. Он обнял всех поочередно; ханы не выказали своего недружелюбия к нему. Принимая поздравления, похохатывали деланно, вымученно улыбались. Тыкма гостеприимно пригласил гостей в свою крепостцу. Во время осады Денгли-Тепе ее называли Ольгинской. Отсюда вели наблюдения за крепостью разведчики и доносили о текинцах Скобелеву. Теперь эта крепостца называлась Тыкма-Кала. В ней он жил, сюда свозил подати от населения. Мешки с зерном и джугарой и сейчас лежали под навесом: недавно Тыкма закончил сбор осенних податей.

О приезде ханов Мерва. направляющихся в Петербург, Тыкме сообщил телеграммой майор Сполатбог. Тыкма хорошо приготовился к встрече. В просторной комнате расстелил дастархан, велел приготовить кябаб и плов. К приезду все было готово. И едва гости успели помыть руки, как он пригласил их к дастархану.

— Дорогой сердар, — первым заговорил ишан, — справляются твои люди на земле Махтумкули? Земля покойного Нурберды очень обширна!

— Справляемся, — коротко отозвался Тыкма. — Воды хватает, кяриз течет хорошо.

— Сердар, неужели не мучает вас совесть, когда берете воду из моего кяриза? — не сдержался Махтумкули.

— Хан, вы бросили его и сбежали, — строго отозвался Тыкма.

— Мы бросили, а вы воспользовались и подобрали! — начал горячиться Махтумкули.

— Чтобы ваша земля не засохла совсем, Скобелев отдал ее мне, — с достоинством сказал Тыкма.

— Скобелев отправился на тот свет, а вы ходите по этому свету и пользуетесь чужим богатством! — ядовито произнес ишан.

Студитский, следивший за нелицеприятной беседой, одернул текинцев:

— Друзья, вопрос землепользования здесь не решишь. Ясно, что потребуется вмешательство властей. Прошу без дела не гневить друг друга.

Лессар тоже вмешался в разговор:

— Конечно, капитан, вы правы. Без начальника области не обойтись. Но мне хотелось бы услышать, почему Махтумкули так настаивает на покинутых землях? Аминов пообещал ему весь Атек: разве там земля менее плодородна?

— Здесь, вероятно, дело в престиже, — заметил Студитский. — Тыкма хозяин, Махтумкули пока — гость.

— Доктор, вы не знаете, сколько денег мой отец потратил, чтобы очистить кяриз! Тыкма знает. Этот кяриз был завален камнями. Мы его очистили, и теперь он принадлежит нам, — сказал с обидой хан.

— Чистили его батраки и пленные солдаты, — уточнил Тыкма. — Ни твой отец, ни ты не заплатили им ни одного тилля. Зачем говоришь неправду?

— Я говорю истину, доктор, не слушайте его. За всю жизнь он не сказал ни одного слова, которому можно поверить.

— Махтумкули, но если судить здраво, то в Ахале могут уместиться и твои люди, и люди Тыкмы, — сказал Лессар.

— Если Тыкма останется здесь, он мне будет платить за каждую каплю кяризной воды! — строго выговорил Махтумкули.

— Хай, молодец, — сказал ишан. — Будь твердым как кремень. В конце концов, ты имеешь право на Ахал.

— Эта земля принадлежит царю, — спокойно заявил Тыкма. — Царь ее взял, царь руками Скобелева отдал ее мне. Если будете лезть сюда, я напишу самому царю.

— Мы тоже едем к царю и скажем, кто ты такой! — пригрозил Махтумкули. — Ты — простолюдин, ты не хан, не бай, ты подпасок у своего отца — чабана.

— Друзья, ну зачем же так? — одернул их Студитский. — Я вам обещаю,