Пятнадцатилетний мальчик — он любил считать себя мужчиной, но знал, что многие из его эмоций были мальчишескими, как бы упорно он ни старался их контролировать — почти достиг клетки собеседования. Он почувствовал отчаяние.

Коль скоро он пройдет собеседование, его запихнут в Бюрперский транспортный корабль. Джон снова повернулся к охраннику в серой форме, стоящему позади защитного ограждения в виде большой сети.

— Я все пытаюсь объяснить вам, что произошла ошибка! Мне не...

— Заткнись,— ответил охранник. Он угрожающе двинул своим ультразвуковым станнером с дулом в форме колокола.— Это для всех ошибка, верно? Всем здесь не место. Скажи это собеседователю, сынок.

Губа Джона искривилась, он хотел наброситься на охранника, чтобы заставить его выслушать. Он боролся с собой, чтобы удержать подымающийся поток ненависти.

— Черт вас побери, я...

Охранник поднял оружие. Семья граждан впереди Джона сбилась в кучу, толкаясь вперед, чтобы убраться подобру-поздорову от этого бешеного парнишки, который мог всех втравить в неприятности. Джон покорился и мрачно поплелся в очередь. Телекомментаторы говорили, что глушилки были безболезненными, но Джон не горел желанием испробовать их на себе. Телевизионщики много чего говорили. Они говорили, что колонисты были добровольцами, и они говорили, что Бюро Перемещения достойно обходилось с Транспортируемыми.

Никто им не верил. Никто не верил ничему, что говорило им правительство. Они не верили ни в дружбу между народами, создавшими Кодоминиум, ни цифрам голосов на выборах, ни чему другому. .

Он достиг клетки собеседования. На трасти была та же форма, что и на охранниках, но на груди и спине серой спецовки были нарисованы по трафарету номера. Между неровно заостренных зубов этого человека зияли широкие пустоты, и когда он улыбался, его зубы показывали желтые пятна. Улыбался он часто, но в выражении лица не было никакой теплоты.

— Что имеем для меня? — спросил трасти. — Паренек, одетый как ты, может позволить себе все, что захочет. Куда ты хочешь отправиться, мальчик?

— Я не колонист,— настаивал Джон. Гнев его возрос. Сам-то трасти был не больше, чем арестантом. Какое право он имел так разговаривать? — Я требую разговора с офицером Кодоминиума.

— Один из тех, да? — усмешка трасти исчезла.— Танит для тебя.— Он нажал кнопку и открылась дверь в противоположной стороне клетки.— Топай,— отрезал он,— пока я не позвал охранников.-— Его палец угрожающе завис над маленькой консолью на столе.

Джеи достал документы из внутреннего кармана своего френча.

— У меня назначение на Космическую Службу Кодоминиума,— сказал он.— Мне приказано явиться на Канаверальскую Погрузочную Станцию для транспортировки на лунную базу.

— Двига...а? — Трасти остановился и его усмешка появилась вновь.— Дай мне посмотреть их.— Он протянул свою грязную руку.

— Нет.— Теперь Джон был более уверен в себе.— Я покажу их любому офицеру Кодоминиума, но вам их в свои руки не заполучить. А теперь вызовите офицера.

— Разумеется,— трасти не шевельнулся.— Обойдется в десятку кредиток.

— Что?

— Десять кредиток. Пятьдесят баков /долларов/, если у тебя нет кредиток КД. Не бросай на меня таких взглядов, малыш. Не заплатишь, отправишься на Танитский корабль. Может они там и разберутся, а может и нет, но ты опоздаешь с явкой. Лучше всего тебе сунуть мне что-нибудь.

Джон вынул двадцатидолларовую монету.

— Это все, что у тебя есть? — раздосадованно спросил траста.— Ладно, ладно, должно сойти.— Он выбил на телефоне код и спустя минуту старшина в синей форме Космических Вооруженных Сил Кодоминиума вошел в клетку.

— Чего тебе надо, Смайли?

— Получил одного из ваших. Новый гард. Смешался с колонистами,— трасти засмеялся, в то время как Джон с трудом держал себя в руках.

Старшина с отвращением глянул на Смайли.

— Вам приказ, сэр? — спросил он у Джона. Джон передал ему документы, боясь, что он никогда не увидит их вновь. Флотский быстро просмотрел их.— Джон Кристиан Фалькенберг?

— Да. 

— Благодарю вас, сэр.— Он обернулся к Смайли.— Отдай.

— О, он может это себе позволить.

— Хочешь, чтобы я вызвал десантников, Смайли?

— Господи, ну и сволочь же ты,— трасти вынул монету из кармана и отдал ее.

— Сюда, пожалуйста, сэр,— предложил флотский.

Он нагнулся поднять саквояж Джона.

— И вот ваши деньги, сэр.

— Спасибо. Оставьте их себе.

Старшина кивнул.

— Благодарю вас, сэр. Смайли, пощупаешь одного из наших людей снова и я направлю Десантников повидаться с тобой вне службы. Идемте, сэр.

Джон последовал за космолетчиком из куба клетки. Старшина был вдвое его старше и никто никогда не называл его раньше «сэр». Это дало Джону Фалькенбергу чувство принадлежности, ощущение, что он нашел что-то, что искал всю свою жизнь. Даже уличные банды были для него закрыты, а друзья, с которыми он рос, всегда казались частью жизни кого-то другого, но не его. Теперь, за несколько секунд, он, казалось, нашел... Хотел бы он знать, что...

Они прошли через узкие выбеленные коридоры, затем на яркое флоридское солнце. Узкий трап вел к переднему концу огромного крылатого корабля, способного опускаться на Землю, плавающего у конца длинного пирса, где толпились колонисты и матерящиеся охранники.

Старшина коротко переговорил с часовыми Десантниками у офицерского трапа, затем четко отдал честь офицеру на верхней площадке трапа. Джон хотел сделать то же самое, но он знал, что в штатском честь не отдают. Отец заставил его читать книги по военной истории и обычаях воинской службы, как только он решил найти Джону назначение в Училище.

Неразборчивые звуки, издаваемые колонистами, заполняли весь воздух, пока они не оказались внутри корабля. Когда люк закрылся за ними, последними услышанными им звуками были ругательства охранников.

— Если позволите, сэр, в эту сторону.— Старшина вел его через лабиринт из стальных коридоров, герметичных переборок, лестниц, труб проводки и другого незнакомого оборудования. Хотя им управлял флот КД, большая часть корабля принадлежала Бюрперу и поэтому воняло. Не было никаких иллюминаторов и после нескольких поворотов по коридорам, Джон окончательно потерял ориентировку.

Старшина все вел его строевым шагом, пока не подошел к двери, которая ничем не отличалась от любой другой. Он надавил на кнопку в панели двери.

— Войдите,— ответила панель.

В каюте имелось восемь столов, но только три человека. Все сидели в одном углу. По контрасту с серо-стальными коридорами снаружи, каюта была почти веселой на вид, с картинами на стенах, мягкой мебелью, и тем, что походило на ковры. На противоположной от двери стене висел герб Кодоминиума — американский орел