— После учебы навещу тебя. Отдыхай.

Я кивнула и заперла за ней дверь. Кровать скрипнула, когда я с раздраженным вздохом рухнула на нее. Все это время я думала, что Трэвис нуждается во мне, но сейчас казалась себе новой блестящей игрушкой, как назвал меня Паркер. Трэвис хотел доказать этому субъекту, что я по-прежнему принадлежу ему. Ему.

— Я ничья, — сказала я пустой комнате.

Когда эти слова проникли в мой мозг, меня захлестнуло разочарование прошлой ночи. Я никому не принадлежала.

Так одиноко мне еще не было никогда.

Финч поставил передо мной бутылку из темного стекла. Никто из нас не был в настроении веселиться. Меня утешало лишь то, что, по словам Америки, Трэвис всеми правдами и неправдами будет избегать вечеринки. С потолка свисали пустые пивные банки, обернутые розовой и красной упаковочной бумагой. Кругом мелькали красные платья всевозможных фасонов. Столы были усыпаны крошечными сердечками из фольги. Финч закатил глаза из-за нелепости декораций.

— День святого Валентина в доме братства, что может быть романтичнее, — сказал он, глядя на проходящие мимо парочки.

С самого нашего приезда Шепли и Америка танцевали внизу, а мы с Финчем протестовали, сидя на кухне. Я быстро опустошила бутылку, пытаясь стереть воспоминания о прошлой вечеринке для пар, где была с Трэвисом.

Зная о моем подавленном состоянии, Финч открыл новую бутылку и вручил мне.

— Принесу еще, — сказал он, возвращаясь к холодильнику.

— Гостям — кег, а бутылки для «Сиг Тау». — Девушка, появившаяся рядом, ехидно усмехнулась.

Я посмотрела на красный стаканчик в ее руке и проговорила:

— Тебе это сказал твой бойфренд, потому что рассчитывал на дешевое свидание.

Девушка прищурилась, оттолкнулась от стойки и удалилась.

— Кто это? — спросил Финч, ставя передо мной четыре бутылки.

— Какая-то стерва из сестричества, — проворчала я, глядя, как она уходит.

Когда к нам присоединились Шепли и Америка, рядом со мной стояло уже шесть пустых бутылок. Во рту все онемело, и мне стало легче улыбаться. Я расслабленно прислонилась к столешнице. Трэвис не появился, как и обещал, и я могла провести остаток вечеринки в спокойствии.

— Вы будете танцевать или как? — спросила Америка.

Я взглянула на Финча.

— Финч, ты пойдешь со мной?

— А ты еще в состоянии танцевать? — Он изогнул бровь.

— Есть только один способ проверить, — ответила я, потянув его вниз по лестнице.

Мы качались из стороны в сторону и тряслись, пока я вся не вспотела. Когда я уже думала, что мои легкие взорвутся, зазвучала медленная песня. Финч неуверенно глядел на танцующие парочки.

— Ты меня и под это заставишь танцевать? — спросил он.

— Финч, это же День святого Валентина. Представь, что я парень.

Он засмеялся и притянул меня к себе.

— Сложно, когда на тебе это коротенькое розовое платьице.

— Ну и что. Можно подумать, ты не видел никогда парня в платье.

— И то верно. — Финч пожал плечами.

Я хихикнула и положила голову ему на плечо, двигаясь под медленную музыку. От алкоголя мое тело стало тяжелым, движения заторможенными.

— Ты не против, Финч, если я украду ее?

Рядом стоял Трэвис, с озорным взглядом ожидая моей реакции. У меня моментально вспыхнули щеки.

Финч посмотрел на меня, потом на Трэвиса.

— Конечно.

— Финч!.. — зашипела я в спину уходящему другу.

Трэвис притянул меня к себе, пытаясь сохранять между нами приличное расстояние.

— Мне казалось, ты не собирался приходить.

— Да, но я знал, что ты здесь, и был обязан прийти.

Я смотрела куда угодно, только не Трэвису в глаза.

Остро ощущала каждое движение его тела — то, как он вдавливал пальцы в мою кожу, как переступал. Он провел руками по моему платью. Я совсем растерялась, пытаясь притворяться, что ничего не замечаю. Глаз Трэвиса уже подживал, синяк почти исчез, а красные царапины и вовсе испарились, будто я их выдумала. Все следы той ужасной ночи стерлись, остались лишь жалящие воспоминания.

Трэвис следил за каждым моим движением, а на середине песни вздохнул.

— Гулька, ты такая красивая.

— Не начинай.

— Чего не начинать? Нельзя сказать, что ты красивая?

— Не начинай, и все.

— Я не хотел.

— Спасибо, — раздраженно фыркнула я.

— Нет, ты очень красивая. Серьезно. Я о том, что сказал в спальне. Не буду врать. Я с огромным удовольствием увел тебя со свидания с Паркером…

— Трэвис, это было не свидание. Мы просто ужинали. Теперь он не разговаривает со мной, спасибо тебе большое.

— Я слышал об этом. Мне жаль.

— Нет, не жаль.

— Ты права, — запинаясь, сказал он, когда увидел мое рассерженное лицо. — Но я… Это не единственная причина, по которой я взял тебя на бой. Гулька, ты была мне там нужна. Ты мой талисман.

— Запомни, я для тебя — никто, — резко сказала я, свирепо глядя на него.

Брови Трэвиса взметнулись, он остановился.

— Ты для меня — всё.

Я поджала губы, пытаясь оставаться разъяренной, но, когда он так смотрел, невозможно было злиться на него.

— У тебя ведь нет ко мне ненависти? — спросил парень.

Я отвернулась, создавая между нами пространство, и проговорила:

— Иногда я жалею об этом. Все стало бы гораздо проще, черт побери.

Трэвис еле заметно улыбнулся.

— Что бесит тебя больше? Мой поступок, из-за которого можно возненавидеть меня? Или твоя неспособность сделать это?

Внутри снова вспыхнула ярость. Я оттолкнула Трэвиса и побежала мимо него на кухню. На глаза уже наворачивались слезы, но я не собиралась превращаться в плаксу у всех на виду. Финч стоял рядом со столом, и я с облегчением вздохнула, когда он сунул мне пиво.

Весь следующий час я наблюдала, как Трэвис отшивал девчонок и поглощал виски в гостиной. Каждый раз, когда он ловил мой взгляд, я отворачивалась, намереваясь завершить вечер без скандалов.

— Выглядите невеселыми, — сказал нам с Финчем Шепли.

— Ага, такие унылые, что просто сил нет, — проворчала Америка.

— Не забывайте, мы не хотели приходить, — напомнил Финч.

Америка состроила свою знаменитую мордашку.

— Эбби, ты могла бы притвориться. Ради меня.

Не успела я ляпнуть что-нибудь грубое, как Финч прикоснулся к моей руке.