Будь Младина простой девкой, сейчас себя бы не помнила от горя. Но опыт хождения в Навь притушил боль расставания с домом: если знаешь, как далеко можно уйти, сидя на месте, не так страшно перемещаться по эту сторону незримой грани.

Венцеслав, кормилец Велебора, вслед за Путимом подошел и тоже проверил, хорошо ли девушка укрыта. Вид у него был хозяйский: дескать, теперь это наше добро. Сам Велебор, садясь на коня, приветливо помахал рукой, улыбнулся и подмигнул. Младина тоже помахала, с трудом высвободив руку из-под шкур, и подумала: во время пути поговорить не получится. Но будут же у них привалы?

В первый и второй день путь обоза пролегал вдоль Сежи, то есть по местам, которые она более-менее знала. Второй раз ночевали у Леденичей, и там уж все разинули рты от изумления: Младина, которую тут собирались взять в невестки, оказалась просватана за молодого князя!

– Вот судьба-то! – проговорила большуха. – Не по нам, стало быть, каравай упекся. Оттого ее чуры и в лес увели тогда осенью, судьбы дожидаться.

Даже собственные сестры, жившие здесь замужем, смотрели на нее как на чужую: обрученная с князем, она вознеслась на высоту, будто девушка, взятая Солнцем в его небесный терем. Домашке, Лебеди и прочим о многом хотелось ее расспросить, но они не смели. Да и она их едва узнавала: это были уже совсем не те девки, с которыми она провела всю жизнь. Половина из них уже ходили с осени «тяжелыми»: и Домашка, и Веснояра, и даже Кринка. И все казались совсем другими, малознакомыми женщинами – так изменили их женские сороки поверх рогатых кичек, скрывшие волосы и в изобилии украшенные ткаными узорами, заушницами, пушками. У них теперь были совсем иные мысли, заботы, ожидания и надежды. Далеко разошлись их дороги: не докричишься теперь!

Но вот растаяли позади прощальные причитания сестер. От верховий Сежи предстояло ехать через болото, зимой замерзшее: с другого его края вытекала река под названием Жижала. На ней жило уже другой малое племя – жижляне.

От Леденичей ехали, находя путь по высоким вехам, воткнутым в снег. Леденичи со своей стороны, а жижляне со своей, подновляли их после каждого снегопада. Дороги предстояло не более одного дня, и кормилец Венцеслав обещал Младине, что ночевать будут в тепле, под крышей. Пока что, как она видела из своего шалаша на санях, леса перед Жижалой ничем от сежанских не отличались. Те же глубокие снега, через которые проложен санный путь, те же птичьи и звериные следы, сброшенные ветром ветки.

В ранних сумерках выехали к какой-то веси. Младину привели в избу, местные женщины, бросая на незнакомую девушку любопытные и настороженные взгляды, покормили ее, выделили целую лавку, чтобы поспать.

Когда Младина уже готовилась ко сну, зашел Велебор. Она так и встрепенулась. Во время пути, хоть поговорить им и не удавалось, видела она его довольно часто. И, как ни странно, чем больше она к нему приглядывалась, тем меньше сходства с Хортом видела: точнее, привыкла и научилась видеть его самого, а не только это сходство. И к исходу пятого дня их знакомства уже не сомневалась, что это – не Хорт. Но с тем вся повесть становилась еще более необъяснимой.

– Ну, как ты здесь устроилась? – Разогнувшись после низкого входа, княжич снял шапку и оглядел избу. – Хорошо ли тебе? Не нужно ли чего?

– Спасибо, что проведал. – Младина тоже встала и поклонилась жениху. – Зайди, посиди со мной немного.

Жили в избе только старик со старухой и маленькой девочкой, скорее внучкой их, чем дочкой. Бабка и восьмилетняя девочка пряли, старик сидел у стола и встал при появлении знатного гостя. Горели две лучины.

Велебор подошел к Младине и остановился, разглядывая ее. Он охотно принял приглашение: надо думать, его привело сюда то же самое любопытство.

– Через два дня в Верхневражье будем, – сказал он. – Там городок даже побольше вашего Заломова. Там и баня будет, и постоим дня три, отдохнешь.

Казалось, никаких более важных предметов для беседы у него для нее нет. И это после того как судьба свела их таким чудным образом!

– А ты… – Младина хотела спросить его сразу о многом и не знала, с чего начать. – Ты меня помнишь? – замирая, задала она вопрос, хотя почти не сомневалась, что ответ будет «нет».

– Откуда ж мне тебя помнить? – Он удивился. – Мы не виделись никогда!

– Совсем никогда?

– Да где же могли? Я в ваших краях в первый раз, ты ведь тоже из дому не выезжала…

– Но… может… – Она сама стеснялась того, что хотела сказать. – Во сне…

Велебор хотел рассмеяться, но из вежливости поднял ладонь ко рту и погасил усмешку.

– Нет. Не было мне такого счастья, чтобы тебя во сне видеть. Разве что… другой кто видел.

– Кто?! – встрепенулась Младина.

– Кое-кто. – Велебор засмеялся. – Вынь да положь ему невесту, у которой такой пояс…

– Да ты… – она укрепилась в своей догадке, – ты для себя меня высватал или для другого кого?

– Просили отыскать тебя… хорошие люди, – сознался Велебор. – Такие, кому мой род многим обязан. Они и пояс привезли. Вот, говорят, у какой девки такой же будет, та и нужна.

При этой вести Младина испытала скорее облегчение, чем разочарование. О том, что вместе с рукой Велебора ускользает смолянский стол, она даже не вспомнила. Ей нужен был только Хорт, и в словах Велебора она увидела обещание этой встречи.

– А почему я… нужна им? – с замиранием сердца спросила она.

– В точности я не знаю. Вроде говорили, что ты давно обручена была… Но… там такие люди… – Велебор скорчил многозначительную рожу, – что им много вопросов задавать не с руки. Но ты не бойся! Это люди добрые. Они моего отца и мать от гибели спасли.

– Но когда же я увижу его… жениха моего?

– Да скоро уже все узнаешь. Сейчас до Верховражья два перехода, потом на Угру. А от устья Жижалы по Угре всего переход – там тебе и Селиборль. В Селиборле они ждать тебя обещали.

– Кто – они?

Перед мысленным взором Младины мелькнуло лицо Хорта, и тут же – несколько смутных фигур, виденных в рассветных сумерках заснеженного леса.

– Там все узнаешь. – Велебор явно не хотел продолжать эту беседу. – Я свое дело сделал, невесту нашел, а там пусть эти угренские сами разбираются…

* * *

Они ехали еще несколько дней, но Младине казалось, что путь их продолжается бесконечно долго. Чем-то это напоминало ей путешествия в Навь. Разница вроде бы значительная: там она за краткие мгновения видела разные дива, а теперь за целые дни не наблюдала ничего, кроме заснеженных рек и лесов, точно таких же, как дома, – и тем не менее сходство для нее было. С каждым шагом она все дальше уходила от привычного и все яснее осознавала, что назад дороги не будет. Плененный дух-подсадка хранился у нее в берестяном коробке, и она когда угодно могла приказать вновь сделать ей «коня» из любого бревна и перевезти назад на Сежу. Но реку судьбы не остановить. Недаром ей посылаются эти удивительные встречи с Хортом. Ее влечет вперед, она уже не сможет жить как прежде – ни дочерью Заломичей, ни невесткой Леденичей, ни даже наследницей волхвиты Угляны.