— Пристрелить? За что?

— Залезай! — теряя терпение, рыкнул «грузчик».

— Черт с вами, — Старший рухнул в свою новую тюрьму.

Мама, мама — набатом гремело в затылке. Мама. Кто бы ни выкрал его на сей раз, от Сергея Сергеевича можно ждать любых гадостей. Мама. Про Анку он старался не вспоминать; оставалась надежда, что Бернар ее сумеет как-то защитить.

Стрелять в маму они не будут, это им ни к чему. А вот состряпать уголовное дело или выселить ее из квартиры — вполне способны. Еще и наврут ей нарочно, что сын — преступник…

Усатые грузчики ждали, готовясь захлопнуть крышку. В дверь заглянул еще один товарищ в комбинезоне и коротко кивнул.

Куда вы меня повезете? — На ответ Старший особо не надеялся.

Именно туда, куда ты и собирался. В пещеры.

Вы от Маркуса? Кто вы такие?

Доставка покойников, — обнажил зубы второй усатый, и тяжелая крышка легла в пазы, отрезав пленника от солнечного света.

Мама, мама. Старший укусил себя за руку. «Грузчики» не шутили. Похоже, они оболгали свою работу по доставке.

Таверну построили почти впритык к тропе, за пологим гребнем холма. Это был самый первый холм в ряду складок, незаметно возникавших на равнинном одеяле. Отрядные, руководствуясь одним лишь гортанным выкриком старшего егеря, выстроились широким клином и, выдвинув впереди себя пики, свернули в сторону замшелой каменной стены. Как раз в эту минуту желтая луна достигла зенита, но закатилась лиловая, и снова стало неуютно. Я так понял, что ночь продолжалась.

Постоялый двор походил на рыцарский замок в миниатюре, хотя было заметно, что заросшие вьюном стены никто никогда не атаковал. Живая изгородь из вереска и рябины широким кольцом окружала подворье, пахло паленой щетиной, кровью животных и топленым жиром, но не человеческой смертью. У меня немедленно отлегло от сердца. Здешний народ не вел войну. И в сотне кривых миль отсюда, и в тысяче представители разумных рас Изнанки не убивали себе подобных. Они охотились на зверей и сражались, но не с теми, кого породила земля.

Здесь пахло миром.

Нам навстречу откинулся широкий мост на цепях, по сторонам от которого с пиками наперевес стояли закованные в металл стражники. На концах пик крепились клетки с… живыми кроликами. Потом я увидел много таких клеток, торчащих на пиках со всех сторон замка. Подобным же образом от коварного времени защищались все деревни вокруг. К счастью, опасные изменения происходили достаточно медленно. А в подземельях Блекдауна существовал самый настоящий Центр по контролю за временем, с подробными картами за несколько сотен лет, с фронтами искажений и наиболее опасными агрессивными воронками, в которых можно было за несколько минут постареть и превратиться в скелет.

Я уже понял — без длинных, десятифутовых пик с крюками на концах здесь было не прожить. Пластичное время непрерывно смещалось вдоль тропы, а охотники предпочитали не соваться, пока не выпустят вперед собак.

Егерь Брудо охотно отвечал на вопросы тети Берты, но мне показалось, что он здорово задается. Он сказал, что ближайший городок Блекдаун, где проходит ярмарка, расположен в дне пути по тропе, или в месяце пути по болотам, или в полугоде пути сквозь леса, хотя через лес путь кажется короче всего.

Города и деревни строились в местах, где время не дергалось, как в лихорадке. Постоялые дворы приходилось периодически разбирать и переносить на новое место, если живые кролики в клетках начинали стареть слишком быстро или, напротив, застывали, как чучела.

Мы шли по узким коридорам, мимо висящих на крюках масляных светильников, по мозаичным полам, присыпанным опилками. Под ногами вертелись дружелюбные синие борзые, они засовывали любопытные морды на носилки и норовили лизнуть дядю Эвальда в лицо. Слышалось бульканье похлебки в котлах, смех и грохот игральных костей. Во внутреннем дворике женщины в красных чепцах и зеленых платьях резали серых, поджарых гусей, тут же ошпаривали и скидывали в тазы багровые шматки печени. На массивных кольях, над ароматной горящей хвоей коптились целиком три кабана и несколько десятков коз. Их распяленные шкуры сохли у костров. В клетках и корзинах бесновалась от запахов бойни домашняя птица. Мальчишки в салатного цвета камзолах шустро крепили корзины на трехосной платформе, запряженной парой длиннорогих быков. Завидев нас, слуги бросали работу и замирали, нервно шевеля кисточками на ушах. По сравнению с ними я чувствовал себя слепым и глухим. Отрядные общались практически без помощи языка и слышали друг друга на очень большом расстоянии. Их язык Долины был более внятен, чем смешное щебетание брауни, содержал множество поэтических оборотов и сальностей, не знакомых мне по домашним урокам. Они болтали так же, как их прапрадеды в Шотландии, не знавшей британской короны.

Я улавливал обрывки песен и перебранок, происходивших между мужьями, еще накануне укатившими в город, и их женушками, оставшимися здесь. Постепенно сквозь непрерывную какофонию передаваемых образов, шуток, ругательств, песенок начали проступать более дальние образы, словно общий фон, на котором строился звукоряд ближайшей деревни.

Может быть, влияла чистота атмосферы или какие-то магнитные поля, но я начинал воспринимать разумных, переговаривающихся за сотни миль от постоялого двора. В северных горах жили пикси, я радостно узнавал их по описаниям тетушки. За дубовыми рощами, в городах, я опознавал большие колонии обычных, потомков давно сбежавших в Изнанку колдунов. За широкой полосой холодной воды угадывались лесные поселения, их жители мыслили и говорили очень похоже на нас, но в чем-то резко отличались…

Вот он, Неблагий двор!

Там… там были девчонки, много девчонок и старше, и младше меня. Не две-три неинтересные мне сверстницы, с трудом отыскиваемые по всему миру, а пять дюжин разудалых девчонок, дочек фермеров и горожан, ремесленников и охотников. Я ощущал, как их созревший женский запах превращает мои запыленные мозги в бурлящую брагу. В Изнанке с воздухом происходили чудесные метаморфозы. Я чувствовал, что могу разбудить любую из девчонок одним усилием воли, находясь от нее в дне пути.

Меня обдавало то холодом, то жаром. Самые близкие кровники, и в то же время кровные враги. Фэйри, допустившие раскол септов в средние века, но упрекавшие в расколе нас. Фэйри, захватившие при побеге тайные ключи от Священного холма, и, по преданиям, владеющие заклятиями от Запечатанных дверей. Нам не было резону с ними встречаться просто так, но у них предстояло купить волшебных коней для переправы в Россию.

Меня мучительно тянуло их повидать…

Пока мы поднимались по дубовым ступеням на балюстраду, снова чувство щемящей тоски, как и тогда, на заставе брауни, схватило меня за горло.

Как никогда, я понимал, почему брауни называют Верхний мир Измененным. Как никогда, я чувствовал, что мое место именно здесь. Не обязательно среди болот и холмов, но где-то меня ждали кровники, такие же, как мы, Фэйри Благого двора, но в корне отличные от нас, потому что они не растеряли главного. Они покинули Верхний мир, когда почуяли, что он начал изменяться и что изменения несут смерть и уродства. Где-то здесь они жили, и сейчас я, как никогда, нуждался в совете дяди Эвальда. Мне казалось, что как раз об этом он больше всего и тревожился.