В то утро, 14 ноября 1977 года, мы с ним ехали на машине. Я, как обычно, забрал герра Видлера от дома в Бланкенезе, где жила его семья. В отличие от других дней я не повез герра Видлера, как обычно, прямиком на работу. В то утро я заехал за ним позже, и мы сразу направились в Бремен, где у герра Видлера была назначена встреча с клиентом. И вот об этом я все время и размышляю после похищения. Я бы понял, если бы засада нас поджидала на обычном пути следования — к работе герра Видлера, а это на севере, — но нас поджидали на пути к центру города, где мы должны были выехать на магистраль А1 в направлении Бремена. Могу лишь сделать вывод, что у террористов был информатор в недрах компании герра Видлера или кто-то из банды следовал за нами от его дома, переговариваясь с остальными по рации.

Было примерно половина одиннадцатого утра. Мы как раз собирались выехать на автобан, когда я заметил фургон «фольксваген», стоявший на месте, но под таким углом, будто он резко свернул. Мужчина в деловом костюме отчаянно махал руками над головой, а посреди дороги вроде бы лежало тело. Для меня все выглядело так, будто фургон сбил человека на дороге. Я съехал к обочине. Следовавший за нами автомобиль тоже остановился. Мы с герром Видлером побежали к сбитому человеку. Вышедшая из ехавшей за нами машины молодая пара направилась за нами. Приблизившись к лежащему, мы увидели, что он одет в синий комбинезон, и не смогли понять, мужчина это или женщина. Затем этот человек неожиданно вскочил, и мы увидели, что его лицо скрывает лыжная маска. Думаю, это был мужчина, но совсем невысокий. В руке у него оказался автомат. Мужчина в деловом костюме и дорогом пальто выхватил пистолет-пулемет и направил на нас. Мы все застыли — герр Видлер, я и молодая пара. Затем внезапно из «фольксвагена» выскочили еще двое в синих комбинезонах, лыжных масках и тоже с пистолетами-пулеметами. Помню, я подумал, что террорист, прикидывающийся бизнесменом, — единственный из них без маски, и постарался как следует рассмотреть и запомнить его лицо. Он это заметил и пришел в ярость — заорал на меня и на остальных, чтобы прекратили на него таращиться.

Двое в масках, выскочившие из «фольксвагена», подбежали, схватили герра Видлера и потащили к фургону, а остальные продолжали держать нас под прицелом. Я шагнул вперед, но человек в комбинезоне навел на меня автомат, так что я остановился и поднял руки вверх. Вот и все, что я сделал. Больше я не двигался, и время для того, чтобы попытаться что-то предпринять, ушло. Я не понимаю, зачем он в меня выстрелил. Мужчина в деловом костюме воскликнул, что я опять на него таращусь, и следующее, что я помню, — это выстрелы из его оружия. Помню, я подумал, что, должно быть, он стреляет холостыми, ведь он никак не мог промахнуться с такого расстояния, а я не почувствовал ни боли, ни удара — ничего. Затем я понял, что по боку и ноге что-то течет. Опустил глаза и увидел — кровь льется у меня из раны чуть выше бедра. Я повернулся и двинулся назад к машине. Я плохо соображал в тот момент. От шока, должно быть. Просто, помню, подумал, что нужно добраться до моей машины и сесть. А потом услышал еще два выстрела и понял, что мне попали в спину. Ноги вдруг перестали слушаться, и я лицом рухнул на асфальт. Я слышал, как кричит молодая женщина, затем скрежет шин, когда фургон уехал, увозя герра Видлера. Я этого не видел, поскольку лежал лицом вниз, но я знал, что происходит.

Молодая пара подбежала ко мне, а потом женщина кинулась к дороге, а юноша остался со мной. Странное было ощущение. Я лежал щекой на асфальте и, помнится, еще подумал, что он более теплый, чем я. Мне пришло в голову, что я предал герра Видлера, что мне следовало предпринять что-то. Я все равно умру, а так хотя бы умер не зря. А потом начал думать о моей жене Хельге, крошках Ингрид и Хорсте и о том, как они будут жить без меня. Именно тогда я разозлился и решил ни за что не умирать. Пока лежал там и ждал приезда «скорой», я всеми силами старался не потерять сознание, и потому вспоминал в мельчайших подробностях лицо мужчины, который был без маски. Я думал, что если возьмут его, то найдут и всех остальных.

Именно во всех этих деталях я и дал описание полицейскому художнику, заставляя его переделывать рисунок снова и снова. Когда он спросил, удалось ли ему передать общее сходство с террористом, я сказал «да», но добавил, что его работа еще не закончена. Сказал, что мы можем получить точное изображение человека, стрелявшего в меня. Так что мы без конца переделывали рисунок. И когда завершили работу, то получился не схематичный набросок, а портрет.

Я останусь прикованным к инвалидному креслу до смерти. Последние два месяца пытался понять, чего эти люди думают добиться жестокостью. Они сказали, что это революция, восстание. Но восстание против чего? Придет время, когда я сведу с ними счеты. Может быть, я уже умру к тому времени, но эта пленка и портрет стрелявшего в меня террориста, который я помог нарисовать, являются моим свидетельством.

Фабель выключил магнитофон. Теперь он понимал, почему Ингрид Фишманн так стремилась раскрыть правду. Голос на пленке заставил Фабеля почувствовать: он просто обязан найти людей, похитивших и убивших Торстена Видлера и обрекших Ральфа Фишманна на короткую и несчастную жизнь прикованного к инвалидному креслу калеки. Он и представить себе не мог, под каким моральным прессингом всегда находилась Ингрид как дочка Фишманна.

Он раскрыл досье и поискал сделанный художником рисунок, упомянутый Фишманном. Фабель нашел этот портрет, и у него волосы на загривке встали дыбом. Ральф Фишманн был прав: он заставил полицейского художника выйти далеко за рамки изображения фоторобота подозреваемого, которые они обычно рисуют.

Фабель уставился на очень даже реальное лицо очень даже реального человека. И это лицо он знал.

— Теперь мне все понятно, сукин ты сын, — произнес Фабель, обращаясь к человеку на портрете. — Теперь я знаю, почему ты никогда не хотел фотографироваться. У остальных лица были спрятаны, а ты был единственным, чью физиономию видели.

Фабель бросил портрет молодого Гюнтера Грибеля на стол, встал и рывком распахнул дверь кабинета.

13.20. Полицайпрезидиум, Гамбург

Вернер собрал всю команду в главном конференц-зале. Фабель попросил его устроить совещание, чтобы поделиться со всеми тем, что он накопал на Гюнтера Грибеля. Теперь было совершенно ясно, что все жертвы были членами террористической группировки Рыжего Франца Мюльхауса «Восставшие». И было более чем вероятно, что все они причастны к похищению и убийству Торстена Видлера. Фабель не сомневался: мотивом для всех этих убийств послужило именно это. Но человек, имевший самый серьезный мотив осуществить эти убийства — Ингрид Фишманн, — уже убита. Она упоминала о брате. Фабель решил озадачить кого-нибудь поисками этого брата и выяснением, где он находился во время каждого убийства.

Однако замыслам Фабеля не суждено было осуществиться.

Большинство сотрудников убойного отдела, как и сам Фабель, последние дни сильно недосыпали, но он видел: что-то словно смыло с них усталость. Они сидели вокруг стола вишневого дерева, а мертвые оскальпированные лица Хаузера, Грибеля, Шулера и Шайбе смотрели на них с доски. Найти фотографию последней жертвы, Беаты Брандт, еще не успели, но Вернер написал ее имя рядом с другими фотографиями. Местечко, подготовленное для нее среди мертвецов, было как свежевырытая, но пока пустая могила. По центру, над рядом жертв, орлиным взором озирал комнату Рыжий Франц Мюльхаус со старой полицейской фотографии.