и внешняя схожесть выглядела подозрительно.

— Старший брат Саске?

— Ну да. Ты что, никогда не видел его?

— Не-а.

Сарада с удовлетворением отметила, что в квартирке чисто. Наруто знал, кто придет к нему в гости.

«Зачем папу задержали? — подумала она. — Такого раньше не было».

Смутная тревога зародилась в сердце, но Наруто разбил ее своим воплем:

— У меня закончился суп!

— Это намек?

— Да, ттэбайо!

И то, что я устала на тренировке, тебя, конечно же, не интересует.

— Ладно, — сдалась Сарада и тут же засомневалась. — Но есть ли у тебя продукты?

Наруто довольно распахнул холодильник.

— Э-э. Ты подготовился.

Спустя десять минут на плите кипела вода. Сарада ровными кубиками нарезала овощи.

— Это.

Наруто требовательно выложил на стол картофелину.

— Нет.

Он нахмурился и спрятал ее обратно в холодильник.

— Это.

Сарада устало обернулась.

— Нет!

— Почему?! Я хочу у себя в супе эту штуку, даттэбайо!

— Оно не сочетается.

— Ты скучная, — пробубнил Наруто.

Сарады перестала резать и замерла.

— Правда? — спросила она с угрозой, чуть обернувшись.

— Н-нет, — заикаясь выдавил Нанадайме, при виде недобро блеснувших в свете лампы очков. — Я случайно.

Сарада, прищурившись, сверлила его взглядом несколько секунд.

— Будем считать, что мне показалось, — она пожала плечами и продолжила нарезать овощи, с неудовольствием отмечая, что ее голос все-таки звучит чертовски занудно.

Наруто вел себя тихо и больше не приставал с сомнительными предложениями. В тишине Сарада незаметно погрузилась в размышления. Она думала о своей жизни, о своем будущем и о том…

— Наруто… — в голосе уже не было угрозы, только волнение. — Скажи, ты помнишь мою просьбу? Про Сакуру.

Сарада обернулась. Взгляд мальчишки был непривычно тверд.

— Конечно, — заявил он решительно и… оскорбленно? — Я будущий Хокаге. Или ты во мне сомневаешься?

Сараде вдруг стало очень стыдно. Не уточнить было бы непростительной халатностью ценою в жизнь. Но она правда сомневалась. Все-таки перед ней был ребенок со своими тревогами и мыслями и жутко рассеянный. Даже если он когда-нибудь станет Хокаге, как знать, когда в нем проснется ответственность достаточная, чтобы без колебаний доверить ему свою жизнь и жизни своих близких.

Сарада отвернулась.

Уже проснулась.

— Прости, — сказала она тихо. — Я хотела убедиться. Для меня это важно.

****

Родной дом, знакомая прихожая… Итачи прошел по коридору, не разуваясь, и приоткрыл дверь в комнату, за которой отдаленно мерцали два очага чакры. Родители сидели на полу, спиной к нему.

— Ты все-таки выбрал деревню, — сказал отец, не оборачиваясь.

В его голосе не было ненависти. Неужели родители все поняли?

Итачи с каждым годом все больше отдалялся от отца, и лишь после действия Котоамацуками родитель стал пытаться восстановить с ним прежние отношения. Но Итачи не принял его. Он был уверен, что это не мысли отца, а последствия техники Шисуи. Что толку говорить с человеком, которого перепрограммировали высшим гендзюцу?

Однако сейчас сознание вдруг прострелила внезапная мысль: что, если дело было не в гендзюцу? Что, если Котоамацуками дало лишь крохотный толчок, а все мысли и чувства принадлежали самому отцу и никак не были навязаны?

Почему я не понял этого раньше?

— Папа… — выдохнул Итачи.

И удивился. Слово сорвалось с языка само. Он уже и забыл, что когда-то звал этого мужчину «папой». Это было очень давно. Тогда его душа еще была полна света и надежд. Он не знал о ненависти клана, о конфликте с деревней, не знал, что такое одиночество, уныние, разочарование. Он просто любил свою семью и мечтал о мире. Тот наивный ребенок даже не подозревал, куда заведет его судьба и что спустя десять лет он будет стоять с мечом за спинами родителей.

— Мама…

— Мы все понимаем, Итачи, — нежно сказала мама.

Итачи долго готовил себя морально и думал, что не станет ни о чем сожалеть, когда все закончится. Заходя в отчий дом, он ожидал паники, испуганных глаз матери, драки с отцом, но только не этого: не спокойных родителей, которые готовились принять смерть от собственного сына.

Они понимали.

— Пообещай мне, — твердо произнес отец, — что ты позаботишься о Саске.

Чувства, застывшие в сердце после убийства Изуми, начали оттаивать. Ранящая душу теплая боль затопила грудь, и ее невозможно было остановить, загнать обратно. Она поднялась выше, стиснула горло и хлынула из глаз слезами.

— Обязательно… — выдавил Итачи, не в силах сдерживать рыдания.

Слезы стекали по щекам, по подбородку, капали на рукоять меча. Их было так много, будто они копились все двенадцать лет, пока Итачи не давал им воли и не позволял показаться наружу. Он впервые плакал в присутствии других.

— Не бойся, — сказал отец. — Это путь, который ты выбрал сам.

— Папа… Если бы все это было не сейчас… Год назад. Когда ты еще был лидером и хотел революции. Ты бы сказал так же?

Отец молчал. А, помолчав, произнес:

— Да. Я бы не стал с тобой биться. Ты же мой сын.

Тело Итачи сотрясали беззвучные рыдания. Если бы отец выступил против него, на защиту своего сына встала бы мать. Никто из них не хотел этого.

— Не сомневайся, раз решился. Наша боль — ничто по сравнению с твоей, она закончится мгновенно.

Итачи сжимал влажную от слез рукоять меча.

— Я слишком поспешил, — сказал отец. — Мне стоило больше доверять тебе. Ты мог стать первым Хокаге из клана Учиха, прорваться сквозь предубеждение деревенских. Ты всегда шел своим путем. Я хотел устроить твое будущее, а вышло, что взял и разрушил его. Прости меня, если сможешь.

— Папа… — с мукой выдавил Итачи.

Его голос дрожал.

— Сейчас уже слишком поздно. Но, как бы там ни было… Я горжусь тобой.

Итачи давно мечтал услышать эти слова, но никак не при таких обстоятельствах, а при свете дня, надевая шляпу Хокаге на глазах у жителей деревни.

Мечта, которая никогда не станет реальностью.

Время было на исходе. Саске должен был вот-вот вернуться.

Итачи вонзил меч в спину матери, но кольнуло почему-то его собственное сердце, будто он убивал сам себя. Захлебнувшись вздохом, мама завалилась на пол.

— Ты всегда был очень ласковым ребенком, — тихо сказал Фугаку.

Итачи погрузил меч в спину отца и навалился на него