Прошедшая неделя была ужасной. Черт бы побрал этого дурака Уильяма Гну! Он куда-то запропастился, и никто, похоже, не ведал, где он. Эммалина знала, что для хозяев многих плантаций обычным делом было сдавать своих рабов в аренду во время уборки урожая, но она так и не решилась спросить об этом Роберта, боясь, что ее расспросы могут вызвать у мужа определенные подозрения.

В итоге, оставшись без поддержки Пуку, она никак не могла изменить ситуацию. Ежедневные наезды в город ничего не дали, она так и не встретила Дерека, не появился и упомянутый Уильямом Гну бакра — черт, тот самый человек, который был ключом к сердцу Дерека.

Что только она не делала! От полного отчаяния отыскала женщину оби. С того времени столько было произнесено заклинаний, столько наплевано, столько разбросано дурацкого магического порошка, что у нее голова кругом пошла. Скрюченная цыплячья нога с привязанными к ней заговоренными перьями чайки постоянно лежала у нее под подушкой. В мешочке под кроватью покоилась земля, взятая в полночь из только что засыпанной могилы. Все это были сильнейшие оби, но сны ей не говорили ничего. Будь Эммалина другой женщиной, не столь уверенной, что, в конце концов, добьется своего, не желай она так страстно вернуть Дерека — она наверняка впала бы в беспросветное отчаяние. Но она была такой, какой была. Она — Эммалина Дорсетт и добьется своего!

Эммалина еще раз судорожно проглотила заполнившую рот горечь. Перед выездом столько усилий было положено на то, чтобы выглядеть во всем блеске! Джуба из сил выбилась, отглаживая платье, завивая и убирая лентами волосы хозяйки. Когда Эммалина, наконец, вышла из дома, то выглядела так, словно только что покинула салон королевских портного и куафера. Но с каждой милей по тряской дороге, с каждым вдохом пыльного воздуха, с каждым порывом влажного ветра, от которого прела кожа, все приходило в беспорядок, теряло вид, и, по правде говоря, Эммалина боялась, что в Кингстон приедет не она, а ее растрепанная потная карикатура. Но самое ужасное — это ее желудок… Боже…

Рот снова наполнила мерзкая горечь. Не хватает воздуха… Нет… Нет! Изо всех сил зажав рот ладонью, Эммалина невнятно простонала:

— Останови!

Выронив зонтик, она судорожно уцепилась за дверцу экипажа и отчаянным усилием распахнула ее. Однако Куако и не подумал остановиться.

Бешенство на миг отогнало рвоту, и Эммалине удалось злобно прокричать:

— Старый козел! Останови, кому сказала!

Экипаж, резко дернувшись, встал, и Эммалину скрутили бесконечные, выворачивающие наизнанку судорожные приступы рвоты… Эммалина, жадно ловя воздух, обессилено привалилась к дверце экипажа. Подняв полные слез, Налитые кровью глаза, она увидела, что сидящий на козлах Куако обернулся и смотрит на нее.

— Когда живот плохо, завтрак хорошо выйти, не войти. Эммалина ответила кучеру лишь убийственным взглядом и забралась на сиденье. Вынув кружевной платочек, она трясущейся рукой вытерла покрытый испариной лоб и губы, на которых все еще ощущался омерзительный привкус рвоты. Эммалина чувствовала жуткую слабость, но даже в таком жалком состоянии она все равно лучше блеклой шлюхи Дерека!

Стиснув зубы, Эммалина несколько раз глубоко вздохнула и негромко сказала в спину Куако:

— Трогай!

Тот продолжал сидеть, как и не слышал.

— Ты меня слышишь или нет! — Экипаж дернулся и медленно покатил вперед. Эммалина откинулась на спинку кожаного сиденья и закрыла глаза. Две недели мучений! Каждый день она мотается в Кингстон и обратно, выдумывая правдоподобные объяснения и причины. И все ради Дерека! В эти самые жаркие дневные часы она могла бы лежать в прохладной благоухающей ванне, вместо того чтобы блевать через борт экипажа как самая последняя пьяная потаскуха. А прямо сейчас она могла бы нежиться на шелковых простынях, млея от ласк Роберта…

На этой мысли Эммалина немного задержалась. Легче легкого уговорить Роберта выйти из дома на несколько часов позже. Он неисправимый домосед, и руки у него, просто замечательные. А как он любит доказывать ей, что его руки не утратили своей опытности, путешествуя по ее телу. Вот и прошедшей ночью…

Из желудка неудержимо начала подниматься знакомая волна, и Эммалина судорожно сглотнула.

Нет… только не это… Нет! Эммалина метнулась к борту и распахнула дверцу экипажа.

Презирая себя и извергая новые порции вонючей рвоты, она подняла глаза и встретилась с внимательным взглядом Куако.

— Молчи, дурак! Не останавливайся!

Несколько минут спустя она в совершенном бессилии привалилась к спинке сиденья и, едва шевеля губами, прошептала:

— Дерек… Милый Дерек… Ты заплатишь за это.

— В котором часу уехала госпожа, Джуба? — Роберт Дорсетт уверенно сидел на своем любимом сером мерине. Хозяин в это утро оделся во все белое и теперь казался еще более грузным, под стать могучей лошади под ним. Роберт посмотрел сверху вниз на стройную рабыню, стоявшую перед ним. Пару минут назад он увидел, как она торопливо пересекает двор, и подозвал девушку к себе. Его раскрасневшееся от жары гладко выбритое лицо было мокрым от пота. Роберт снял с лысеющей головы широкополую шляпу и не спеша вытер со лба пот. Джуба молчала, и он слегка раздраженно проговорил:

— Я задал тебе вопрос, Джуба.

— Миссус уехать рано.

— Как рано?

— Сразу, как уехать масса.

Роберт нахмурился. Очередной «выезд за покупками». Его дорогая женушка весьма хитроумная особа. Придумано, конечно, отлично: отправляться в город сразу после его отъезда на плантации и возвращаться незадолго до его появления дома. Однако Эммалина не понимает, что он отлично видит все ее махинации и, если понадобится, может стать не менее хитроумным.

— И куда же она поехала?

— Джуба не видеть, масса.

— Джуба…

Стройная негритянка задрожала

— Экипаж ехать город.

Роберт еще сильнее нахмурился. Он смотрел вслед Джубе, торопливо идущей к кухне, и сказал себе, что повода для беспокойства нет. Он напомнил себе, что в верности Лестера сомневаться не приходится, особенно после того, как он простил перепуганного малого, пойманного нагишом под балконом спальни Эммалины несколько недель тому назад.

Удивительно, но ему не пришло в голову усомниться в верности жены в связи с этим случаем. Он слишком хорошо знал Эммалину, чтобы подозревать, что она будет наставлять ему рога с Лестером. Тщеславие и чувство собственного достоинства не позволили бы ей пойти на это.

Роберт слегка поджал губы. Нет, если уж Эммалина и надумает изменить ему, то это будет только капитан Дерек Эндрюс. Он настолько не сомневался в Эммалине и был настолько уверен в благодарности и преданности Лестера, что дал счастливому рабу лошадь и велел следить за своей женой, за каждым ее шагом.

Роберт машинально бросил взгляд на пустынную дорогу, что вела в город. Сообщения Лестера не только раздражали его, но и забавляли, и даже отчасти печалили. Его дорогая Эммалина безуспешно пыталась завоевать сердце капитана Эндрюса. Она билась, как выброшенная на песок рыба, и с каждым днем все больше впадала в безысходное отчаяние. Роберт был уверен в этом, ибо это соответствовало натуре его молодой жены. Она опять самым глупым образом выставляла напоказ свои переживания.