— Нам приказано сообщить, — кланяясь царю и знатному обществу, продолжали приехавшие. — Сегодня прибыл человек из города Кехэля. На них напали пелиштимцы. Дело кончилось бы плохо, если бы не Добид...

— Добид? — нахмурившись, повторил царь. — Откуда он взялся?

— Добид пришёл с гор. Он привёл большой отряд и разогнал безбородых. Многих перебил, других преследовал по пятам. Добид вернул угнанные стада и пленных кехэльцев. Они его благодарили и восславляли.

— Где он сейчас? — Приподнявшись, Саул впился угрюмым взглядом в лица гонцов.

— Остался со своими воинами в городе.

— Будь проклят злоумышленник и изменник! — злобно воскликнул царь. Он отбросил чашу, облив вином сидевшего напротив Янахана. — Запрягайте коней. Мы возвращаемся в Гибу. Собираем войско и идём в Кехэль на Добида.

— Приближается ночь, отец, — неуверенно проговорил Янахан. — В темноте трудно будет возвращаться.

— Скоро взойдёт луна. Сейчас, в месяц жатвы, яркие луны. А ты, Янахан, по-прежнему заботишься о своём дружке? Я вижу, ты очень опечалился, что я тороплюсь настигнуть его в Кехэле. Не беспокойся, дорогой сынок. Я всё равно поймаю того, кто угрожает моему царствованью. Я убью Добида при первой возможности, клянусь священным именем единого бога.

— Запрягать лошадей! — крикнул возничим Абенир. — Мы скачем в Гибу. Быстрее, или я выколочу из вас пыль кнутом.

Возничие и слуги бросились исполнять приказание. Саул встал и, затягивая на себе ремень с мечом, направился к своей колеснице.

Вернувшись в Гибу, Саул собрался разослать приказ о сборе находящихся поблизости воинских отрядов. Около семи тысяч бойцов, включая три тысячи постоянной дружины, расположенной в крепости Гибы, находились рядом в посёлке. Однако из Кехэля, нахлёстывая мула, прискакал новый посланец. Захлёбываясь воздухом и трясясь от страха, он рассказал, что Добида уже нет в Кехэле, что он неожиданно покинул город и скрылся в горах.

Саул был раздосадован. Он велел вышвырнуть кехэльского посла за ворота и отменил сбор войска.

Настроение его снова резко ухудшилось. Он мрачно расхаживал по своему дому, по узким улицам крепости и подолгу стоял на крепостной стене, погруженный в тяжёлую печаль. Внезапно проявлялись приступы беспричинного гнева, когда все близкие царя, не говоря о простых стражниках и слугах, боялись показаться ему на глаза.

Увидев однажды молоденькую служанку жены, пробегавшую по галерее с каким-то заданием, Саул схватил её, повалил на ковёр и овладел ею грубо и безжалостно. После чего молча удалился к себе. Одна из пожилых родственниц подняла жертву царского вожделения и увела её подальше, жалко стонущую и размазывающую по детскому личику потоки слёз.

Разумеется, об этом никто не посмел заикнуться. Не сделал этого даже отец царя, благонравный Киш, которого Саул очень уважал. Спустя некоторое время царь сам вспомнил об обиженной девице и, призвав Бецера, передал для неё серебряный браслет с искусной чеканкой. Позже он послал малютке расшитую узорами шаль, чтобы она могла сделать у себя на голове подобие чалмы, а свободные концы опустить за спину. Это было необычайно модно, и многие девушки служанке завидовали.

Несмотря на указание слугам со стороны управителей царского дома держать язык за зубами, поступки Саула всё-таки становились достоянием молвы. В народе говорили осуждающе, что простого сына Эшраэля за подобное нарушение заповедей пророка побили бы камнями у городской стены.

Как-то осенним вечером, в месяц, называемый месяцем ветров, царь принимал у себя одного богатого и влиятельного эфраимита, который поддерживал избрание Саула с самого начала. Звали его Талт бен Лахиш и жил он в городе Галлиме. Имел Талт стада, пахотные земли, виноградники и масличные плантации. Кроме того, он посылал вместе с купцом Шимоном и Ямином бен Хар махом, толстым богачом из Шихема, длинные караваны гружёных товарами ослов в Гебал, Тир, Сидон и даже в процветающий сирийский город Дамашки.

После приёма с принесением Талтом ценных даров, после обильного угощения и возлияния, повеселевший Саул предложил гостю взять себе в жёны его младшую дочь. Правда, сказал Саул, Мелхола уже была замужем за его тысяченачальником Добидом, но недавно стала вдовой. Или станет ею в ближайшее время.

Талт бен Лахиш водил знакомство не только с Шимоном и Ямином. Он считал себя приятелем самого Абенира, двоюродного брата и первого полководца Саула. Поэтому он знал обо всех важных событиях в царском доме. Талт благоразумно согласился на предложение царя.

В Гибе и окрестностях поговаривали, будто бы Мелхола горько плакала из-за сватовства эфраимита, лежала в ногах у отца и матери. Но это не помогло. Талт через два семидневья женился на миловидной царевне и увёз её в Галдим.

Закончив обучение новых воинов, призванных из разных мест Ханаана, Саул приказал выбрать из них полторы тысячи молодцов, преданных, смелых, владеющих всяким оружием. Когда полторы тысячи силачей юного возраста выстроились в поле рядом с крепостью, вышел Саул с Абениром и оруженосцем Бецером.

— Вот что хочу я сказать вам, сыны мои, ибо каждый из вас также дорог мне и достоин моей любви, как и собственные мои дети. Богом и народом я поставлен водить вас в походы и сражаться с нечестивыми иноплеменниками, побивающими и угнетающими людей ибрим. Мы будем встречать их всюду с копьём и мечом, и в случае победы вы с великим богатством возвратитесь в дома ваши, с множеством скота, с серебром, золотом, медью и железом. И ни один из вас, честно сражавшийся под моей рукой, не будет обделён мною.

Ряды воинов разом вскрикнули, взмахнули копьями и загудели между собой: «Жив бог наш, да прославится царь Саул».

— Но может случиться и такое, — продолжал говорить Саул перед войском, — что нужно будет биться не с иноплеменниками, а с людьми одной крови и одной веры. А что поделаешь, если они нарушили закон и стали тем запаршивевшим стадом, про которое сказал сам Ягбе: «Они народ, потерявший рассудок. Они огорчили и раздражили меня. И я этот бессмысленный народ огорчу, ибо огонь адский возгорелся гневом моим. Будет этот огонь жечь их и иссушит их землю и произраставшее на ней. И обнаружатся скалы, и разверзнется основание гор. А эти безумные истощены будут голодом, истреблены горячкою и лютой заразой. От других племён будет губить их меч, а в домах, возгордившихся и жаждущих чиноначалия, воцарится ужас. И от гордыни самолюбия своего погибнут они. А виноград их будет от виноградной лозы Содомской, ибо они к этому склонны. Зерно их будет с полей Гоморрских, а вино получится равное яду драконов и гибельное, как отрава аспидов. И они сделают вид, что не знают, кто я на земле и на небе. Но вы увидите, что бог — это я. И никто не избавит их от руки моей». Вот что сказал бог наш. Поэтому мы должны пойти и истребить врага моего и тех, кто с ним.

Побледневшие от страха божьего стояли Абенир и полторы тысячи воинов. Саул надел шлем и пошёл впереди всех. И расстилалась перед ними печальная и дикая степь.