Пиндор повернулся к Ксандеру, поднял руку, призывая к терпению, и начал отсчет:

— Два… один…

Мощная волна огня подняла склон на дыбы, взрывная волна была настолько сильна, что даже не все Железные Змеи удержались на ногах. Орочью гвардию разорвало на части, расшвыряло по воздуху, или попросту испарило. Над плато поднялось грибовидное облако.

Прогремела серия взрывов, сотрясших ущелье. Огонь уничтожал зеленокожих целыми фалангами, полыхали боевые машины, разлетаясь ошметками металла.

Часть долины оказалась погребена под колоссальным оползнем, тысячи зеленокожих завалены камнепадами. Адское пламя взметнулось вверх по склону и поглотило нескольких вырвавшихся вперед орков, которые, как на грех, несли боеприпасы. Если у них и был шанс удрать от языков пламени, то уцелеть при взрыве на собственной спине не представлялось возможным.

Когда отгремела канонада и начала рассеиваться завеса дыма и пепла, пять отделений увидели бескрайнее море свирепых зеленокожих, по-прежнему кишевших на равнине внизу, они вопили и выли от ярости. Но на склоне каньона и внизу под ним царил огонь, и ветер вздымал в воздух золу. Сам же склон был усеян обгорелыми трупами.

— Идем, — проговорил Петрок, — надо выбираться, пока они не очухались.

Приад посмотрел на него и спросил:

— Что слышно от магистра ордена?

— Фобор сообщает, что двадцать пять отделений прорвались. Направляются к посадочным площадкам, — ответил Петрок. — Судьба все-таки благосклонна нам, Приад. Пришло время присоединиться к Сейдону.

Вечером того дня Железные Змеи покинули Ганахедарак. Невзирая на потери, эвакуация десанта стала значительным достижением. Как говорили некоторые старшие офицеры, операция на Ганахедараке будет стоять в списке выдающихся деяний фратрии.

Но большинство братьев расценивали такой исход как поражение.

Приад был с ними согласен. Никогда в жизни ему не приходилось давать столь противоречивую оценку кампании. Дамоклам довелось участвовать в самых напряженных боевых действиях на памяти Приада, и в обоих сражениях они одержали безоговорочную победу. Теперь же фратрия объединяла силы и перемещала тактический акцент на более практичные рельсы. Весьма прагматично и трезво. Любой командир, думающий иначе, послал бы отделение на верную смерть.

И все же… Железные Змеи сошлись с противником столь многочисленным, что его просто невозможно было победить силой имеющегося оружия. Простое выживание следовало считать достижением. Но Змеи оставляли Ганахедарак на произвол судьбы…

Внизу простирался израненный мир. Люди оставили города и поселки, спасаясь в горных монастырях и случайных пристанищах. Горестная, мучительная участь ожидала их в будущем. Когда южные короли и прочие властелины Ганахедарака узнали о выводе войск фратрии, они отправили вдогонку яростные и негодующие депеши, которые становились все более ядовитыми, а под конец превратились в отчаянные мольбы о помощи.

Зеленокожие тоже видели, как улетают Железные Змеи. Несмотря на то, что за время кампании они потеряли десятки тысяч воинов, это было для них небольшой утратой. Орки ликовали и праздновали победу, глядя на бегство хваленых человеческих воинов. На всех континентах планеты свиномордые пронзительно и исступленно трубили в рога и били в барабаны. Их несуразные передатчики транслировали в небо звуки триумфа. Вой миллионов орочьих глоток летел в небеса, словно монстры вознамерились обрушить небосвод.

В посадочных отсеках боевых барж стоял запах крови. Среди двадцати пяти отделений Сейдона и в резерве, приведенном Петроком, не было ни единого брата, который вышел бы из боя без ранений. Многие получили серьезные раны, обслуживающий персонал — оружейники и техники — тоже понес потери. Доспехи, оружие, амуниция — кое-что из этого не подлежало восстановлению. Немало единиц техники, приведенной Сейдоном на Ганахедарак, пришлось оставить на поле боя. Те машины, которые удалось вывести, требовали ремонта.

Апотекарий оказывали помощь раненым прямо на палубе, снимали броню и врачевали раны, зачастую не обращая внимания на собственные повреждения. Им помогали лекари из штата боевых барж.

Наконец стихла суматоха, раненых разместили в апотекарионах, и корабли охватила напряженная тишина и оцепенелая боль.

В реклюзиуме своей баржи Сейдон собрал совет, созвав всех капитанов и офицеров подразделений. Великий магистр ордена, разогнав лекарей, сидел в кресле на мостике флагманской баржи, в истерзанном доспехе, перемазанном кровью и ихором. Кровь была его собственная. Лицо под щитком шлема побледнело и осунулось, из клапанов шлема вырывалось резкое отрывистое дыхание. На пластинчатом плаще из чешуи чорва зияли прорехи, на месте выбитых чешуй торчали золотые нити. Великое копье Тиборус лежало на коленях Сейдона.

Когда Приад с непокрытой головой вошел в реклюзиум вместе с другими офицерами, его поразил и опечалил вид великого магистра. Всегда такой высокий, сейчас Сейдон ссутулился и сгорбился. Наконечник Тиборуса погнут и иззубрен, древко все в ссадинах. Приад смотрел во все глаза, ибо братьям редко удавалось лично лицезреть великого магистра ордена, только во время величайших церемониалов. Заняв место в кольце воинов, он заметил, что внимательно смотрит на левую руку Сейдона, огромная латная перчатка с которой была снята и брошена на палубу возле ног магистра. И обнаженная рука, такая большая, но все же такая человеческая, впервые дала понять Приаду, что Сейдон состоит из плоти и крови, как все они. Приад ненавидел себя за то, что заметил, как подрагивает левая рука магистра.

Их всех доконал Ганахедарак! До такой степени, что вынудил магистра ордена — живую легенду, объединяющую целую фратрию, — выказать человечность.

В курильнях вокруг реклюзиума слуги зажгли листья мирта, и в холодном воздухе поплыл ароматный дым. Сквозь цветные стекла высоких сводов виднелись перемигивающиеся звезды.

Вокруг подиума собрались все приглашенные воины и замерли, внимательно и почтительно глядя на магистра. Некоторые, так же как Приад, держали на сгибе руки покореженные шлемы. У некоторых еще текла кровь из ран. Запах крови, грязи и плоти перебивал сладкий аромат благовоний.

Здесь собрались все оставшиеся в живых офицеры. Даже Рийс добрался при поддержке Сеута. Торс у него был перебинтован, как и культя. Остальные тоже были изрядно потрепаны. Крито из отделения «Аэгис» потерял левую руку и лишился левой стороны лица. В правой руке он держал половину рассеченного шлема. Микос из подразделения «Лакодемон», триумфатор Пенсеса и Трибулатиона Рекс, был тяжело ранен в живот. Иклиус из отделения «Фивы», великий герой Берод Фрай, перенес ампутацию правой ноги ниже колена и сейчас тяжко опирался на копье. Приад даже устыдился своих незначительных ран и царапин, самой заметной из которых был припухший кровоподтек, пульсирующий поперек лица от левого уха до щеки.

По жесту Сейдона Циклион, магистр-капеллан, начал обряд разделения воды. Высокий, в череполикой серебряной маске и силовых доспехах, Циклион был воплощением скорби. По его мановению мальчики-прислужники внесли медные погребальные урны, и установили на палубе перед Сейдоном. Пока что они были пусты, но скоро их заполнит прах павших, и они отправятся домой, на Итаку. Шестьдесят один сосуд. Только в отделении «Партус» погибло десять воинов.