Керты атаковали сверху, с таких высот, на которых люди летать просто не могли. Внезапность – одно из важнейших преимуществ воздушного боя, оказалась на стороне нелюдей, и его использовали в полной мере. Оцепление смели одним слаженным ударом. И атаковали оставшийся беззащитным город.

Старогвардейцы пронеслись над летным полем. Над развалинами командного пункта…

Тир выругался, увидев догорающий ангар с полусотней машин. Оставалось надеяться, что пилоты, по расписанию находившиеся на поле, успели поднять свои болиды в воздух.

Оставалось надеяться, что они не погибли.

На дымящейся, изрытой земле еще угадывались выложенные диспетчером числа, означающие какой-то из штатных приказов, и стрелка, указывающая направление полета.

Чисел было уже не разобрать, отчасти они сгорели, отчасти их забросало ошметками диспетчера. Но направление…

В замок Рогер.

Эрик там.

Старая Гвардия мчалась над городом. Привычный маршрут, но сегодня они летели высоко, так высоко, как только могли. А за ними, лишь чуть медленнее, надвигались на Рогер враги.

Эрик не дал старогвардейцам сесть, взлетел навстречу.

Теперь их было шестеро.

Столичные авиаполки поднимались по тревоге. Действовали, наверное, быстро и слаженно, должны были действовать быстро и слаженно – два года прошло после периода малых войн, еще никто не разучился взлетать по тревоге и сразу, едва разогнав ШМГ, вступать в бой.

Но пока их было шестеро.

Первые группы истребителей поднялись в небо, когда император и его Старая Гвардия атаковали флагманские шлиссдарки.

Ударная группа: Тир, Шаграт и Мал.

Группа прикрытия: Эрик, Риттер и Падре.

Они игнорировали болиды, пронизывая их ряды, как игла редкую ткань. На встречных курсах влетали на палубу шлиссдарка, выщелкнув лезвия, проносились над ней юзом, разрубая в щепу и кровавые ошметки все неживое и живое. Емкости с горючей смесью и зажигательные снаряды взрывались от контакта с воздухом, но болиды ускользали от пламени и мчались дальше, оставляя пылающий корабль лететь по инерции.

Захлебываясь десятками посмертных даров, Тир, озверев от злости, пьяный от крови, орал, чередуя русские слова с вальденским матом:

– Любимый город… может… спать спокойно…

Когда он мельком видел рядом Шаграта, то по яростной артикуляции понимал, что тот орет «Лимпопо!», и было бы смешно, если бы не зашкаливающая за предельные отметки дикая злоба.

Посмертные дары – это не магия, это непонятно что, и если в военных действиях можно использовать демона, значит, можно использовать и шестерых демонов. Тир брал и отдавал, жизнь и смерть в нем скрутились в узел, в два непрерывных потока, и Старая Гвардия была неуязвима, и их император – хозяин! – был неподвластен смерти.

Керты, не понимая, что происходит с флагманами, видя, что старогвардейцы каким-то образом поджигают имеющийся на шлиссдарках боезапас, стали сбрасывать снаряды с напалмом, спеша избавиться от опасного груза.

Внизу были пригороды.

Еще не город…

Внизу была Гвардейская улица.

И уже подоспели поднявшиеся по тревоге войска. И гвардия – мелькнула в мешанине боя машина Казимира с черным драконом на фюзеляже – атаковала кертские шлиссдарки. Армаду почти удалось остановить.

Тут с неба, уже по-дневному светлого, безоблачного неба вывалилось нечто.

Огромное.

Жуткое.

Оно летело. Махина размером с дом, целиком окованная сталью. Неуязвимая для ШМГ. Неуязвимая… да просто – неуязвимая. Летающий утюг, узкие смотровые щели которого были меньше, чем диаметр раскаленных стальных шариков.

В этом убедились сразу трое: Шаграт, Мал и Тир – одновременно прицельно выстрелив по трем смотровым щелям.

Орудия утюга время от времени выплевывали в пространство вокруг тучи шрапнели. Неповоротливое, чудовищно тяжелое, стрелять прицельно это чудовище не могло, но зато лишенное уязвимых мест, оно спокойно оставило позади приостановленную вальденскими пилотами армаду и понеслось к центру.

В днище открылось два ряда люков, выронив круглые снаряды с зажигательной смесью.

Шаграт и Мал выстрелили по снарядам, Тир – в ближайший люк.

Почти каждый из шариков попал в цель. Ухнуло и взорвалось так, что болиды вздрогнули.

Утюг даже не качнуло.

В очередной раз плюнув шрапнелью, он пошел на снижение.

Мог себе позволить: эта глыба способна была таранить каменные дома, проходить их насквозь, не получив даже царапины. И у него должны были, обязаны были найтись слабые места! Не бывает идеального оружия!

«Низкая маневренность… Инерция… – Тир мотался вокруг броненосца, доверившись Малу с Шагратом – своему живому щиту. – И что со всем этим делать?!»

Эрик приказал: «Делай, как я!» и придавил своим болидом нос идущего к земле чудовища.

Тир возликовал!

Через секунду пять машин как осы опустились на фюзеляж утюга. И всей своей массой, дорабатывая двигателями, подкорректировали его курс. В последний миг Тир в одиночку от всей дури врезал броненосцу под зад… то есть под хвостовую часть днища. И огромная туша утюга проломила камни мостовой, почти на треть длины уйдя в землю.

Блудница не пострадала, и стоило это всего двух или трех посмертных даров.

Тир ударил снова.

Утюг уже дергался, пытаясь выбраться из ловушки.

За стальными листами днища были бомбовые люки. Значит, где-то там же хранился боезапас. Закрепленный, разумеется, и закрепленный хорошо, если утюг действительно собирался проламывать стены домов. Но нет ничего, что не смог бы раздолбать разъяренный дятел.

Блудницу отбросило от утюга один раз, отбросило второй, третий… потом рядом ударил Шаграт, аккуратнее и с меньшей силой: он-то не мог защитить свою машину, а за Шагратом – все вместе, утюг атаковали остальные. И этого удара крепления снарядов, наверняка и так расшатавшиеся от страшного удара о землю, не выдержали.

Болиды старогвардейцев прыснули от броненосца следом за Тиром: его чутью на огонь верили безоговорочно. Чудовищной силы взрыв разворотил утюг изнутри, над улицей прошелся вихрь из шрапнели, заклепок брони, черепицы и стекол. С деревьев сорвало ветви.

Тир с Блудницей сплясали победный танец, Шаграт крутился от восторга волчком, а Падре с Риттером кувыркались в небе, как резвящиеся щенки. Они все, даже Эрик, вроде бы сохранявший спокойствие, даже Мал, не привыкший демонстрировать эмоции, чувствовали себя сейчас охотниками на мамонтов, завалившими тираннозавра. Это был абсолютный и дикий восторг! Первозданное чувство победы! Яростное, как пламя, и не признающее милосердия.