Женя быстро ответила на это, что гриш-сердцебитка уже два года находится в Керчии с торговой миссией.

– Верится с трудом, – скептически произнес посол.

Женя пнула под столом Исаака.

– На полный желудок обсуждать дипломатические вопросы затруднительно, – любезно улыбнулся он послу. – Предлагаю дождаться десерта.

Позже Толя склонился над его ухом и прошептал:

– Ешьте, ваше величество.

– Вся еда на вкус как пепел, – пожаловался Исаак, тоже шепотом.

– В таком случае добавьте соли.

Исаак заставил себя прожевать и проглотить несколько кусочков, и на этом, к его величайшему изумлению, обед завершился.

Гости разошлись по комнатам. Толя с Тамарой особыми коридорами провели Исаака в личные покои короля. У самых дверей Толя остановил его, положив ему на грудь огромную ладонь.

– Стой. – Он принюхался. – Чувствуете запах?

Тамара повела носом, осторожно приблизилась к двери.

– Пахнет чесноком. Арсин, иначе говоря, гидрид мышьяка. – Она подала знак стражнику. – Вызовите сюда Давида Костюка и кого-нибудь из шквальных. Дверь взломана.

– Ядовитый газ? – спросил Исаак, когда близнецы повели его прочь.

– Поздравляю. – Толя хлопнул его по спине и мрачно усмехнулся. – Ты выглядел убедительно, раз кто-то уже отважился на попытку покушения.

Николай пытался привыкнуть к своему новому жилищу, к странному сочетанию песка и камня. Подобные апартаменты – благоустроенные, хоть и немного старомодные, – вполне могли бы вписаться в интерьер его дворца, если бы не бедность палитры и однообразная текстура. Все здесь виделось как будто издалека, сквозь дымку тумана. Исключением была кровать: нелепый романтический будуар, украшенный алыми розами, – очевидно, творение Елизаветы. Николай улегся в постель, решив вздремнуть, но сон не шел. А вдруг во сне проявится монстр? Попробует ли он вылететь на охоту в этих пустынных местах?

Николай был крайне утомлен, однако его тело словно бы утратило всякое ощущение времени. В Каньон они отправились поздним утром, но в этих постоянных сумерках невозможно было определить, минуло несколько часов или дней. Время как будто ускользало. Мы не принимаем пищу, не спим. Я забыл, что такое потеть, испытывать голод или видеть сны. Святые – или кто бы они ни были – провели в этой западне сотни лет. И как только не сошли с ума?

Николай закрыл глаза. Хорошо, пускай не получается уснуть, но можно попытаться привести в порядок разум. Демон и без того постоянно царапался внутри, стремясь заполучить контроль, а тут еще этот невероятный опыт с выпадением из одной реальности и переносом в другую. Но он король, а значит, обязан думать о будущем нации.

Толя и Тамара видели, как они вместе с Зоей и Юрием исчезли в вихре песчаной бури. Что предпримут близнецы? Сначала займутся поисками, потом выдумают правдоподобную историю для прикрытия, а младших шквальных, что были с ними, отправят куда-нибудь в глушь, где слушать их байки некому. Близнецы сообщат об исчезновении короля Жене и Давиду, а затем… Дальше воображение отказывало. Если бы только Николай успел поработать с Исааком или другим кандидатом в двойники, это могло бы спасти ситуацию. Но прибегать к этому варианту практически без подготовки? Сам Николай, известный своим безрассудством, наверняка попытался бы, тогда как Женя и остальные чересчур благоразумны, чтобы решиться на такой риск.

Время в запасе еще есть. Торжества в Ос Альте, возможность надавить на Керчию и прочее, и прочее – все это еще возможно, если святые выполнят свое обещание. И если Николай выдержит обряд Горящего Терна. По крайней мере, тогда у Равки появится шанс победить в борьбе. Он снова станет самим собой, единолично будет управлять собственным сознанием.

Нужно будет как можно скорее выбрать невесту и заключить союз, на котором так настаивает Зоя. Женитьба на незнакомой женщине. Брак, соответствующий всем приличиям, но лишенный искренних отношений. И притворяться придется до конца жизни. Николай вздохнул. Это место наводило на него тоску.

Он резко сел: снаружи донесся звук, чье-то негромкое сопение. Открыв дверь, Николай никого не обнаружил, пока не опустил взгляд и не увидел медвежонка: зверек тянул его за штанину блестящими коготками. Густой мех животного лоснился, а вместо задних ног у него были приделаны два колеса, спицы которых подозрительно напоминали фаланги человеческих пальцев. Зрелище было милым и поразительным одновременно.

Медвежонок потянул снова. Следуя за ним, Николай вошел в центральную комнату и только тогда заметил Григория, всей своей массивной, меняющей вид тушей привалившегося к стене.

– Прошу прощения, – изрекли три рта на трех смутных физиономиях, после чего сразу растаяли. – У нас здесь давно никого не было, а в замкнутых пространствах я чувствую себя неуютно.

Николай махнул в сторону серых песчаных стен.

– Почему просто их не изменить?

– Теперь это твое жилище. Это было бы… грубо.

Медвежонок, пыхтя, катался по периметру, то и дело врезаясь в двери, ведущие в комнаты Зои и Юрия.

– Твой миньон очарователен.

– Люблю творить – меня это успокаивает. Кроме того, отказникам гораздо легче воспринимать безобразного монстра, если они видят его в устойчивой форме.

Николай помолчал, не зная точно, как полагается себя вести в присутствии святого.

– Ты поэтому устроился в углу?

– Да.

– Прошу, не старайся ради меня. Говорят, у меня тоже есть кое-что общее с безобразными монстрами.

Многочисленные головы Григория тихонько захихикали – этакая скамья хихикающих присяжных Григориев.

– Я уже не могу контролировать свой облик. Когда-то я был то человеком, то медведем, но теперь, как только в мозгу возникает тот или иной образ, тело моментально стремится его воспроизвести. Это страшно утомляет.

Григорий съежился, и на миг перед Николаем предстал мужчина с добрыми глазами и темными кудрявыми волосами. На плечах у него была накинута медвежья шкура с медвежьей же головой. Неожиданно голова пошевелились, и в следующую секунду человек и зверь слились воедино.

– Не уверен, стоит ли упоминать об этом, – промолвил Николай, – но я слыхал, что шкура убившего тебя медведя хранится в сокровищнице королевской часовни в Ос Альте. Я надевал ее на коронацию.

– Боюсь, твоим священникам всучили подделку. – Медвежья мантия – подергивающаяся картинка – снова появилась на плечах Григория. – Этот медведь не умирал, как и я.

– Он стал твоим усилителем?

– Все гораздо сложнее. – Григорий вырос в размерах, прибавил в количестве рук и ног.

– Я помню твою историю. Ты был целителем. – Молодым и прославившимся своим умением исцелять самых безнадежных больных. Юный Григорий вылечил от тяжелой болезни сына одного знатного человека, а семейный доктор этого человека, видимо, испугавшись потерять работу, обвинил целителя в колдовстве. Григория бросили в лесу на съедение диким зверям, но он собрал кости других людей, растерзанных хищниками, смастерил из них лиру и заиграл такую умиротворяющую мелодию, что все медведи покорно улеглись у его ног. Наутро Григорий вернулся домой целым и невредимым. Тогда стражники знатного человека связали ему руки и снова отправили в лес. Играть на лире юноша уже не мог, и его разорвали на части те самые медведи, что накануне лежали перед ним, убаюканные мелодией. Кровожадная сказка для маленького принца. Удивительно, как Николай вообще не лишился сна.