А у Грязнова настроение, в отличие от хозяина кабинета, было лучистое. Он сиял откровенной доброжелательностью и душевным здоровьем.

— Ты чего светишься-то? — с генеральской прямотой спросил Полтавин.

— Да, кажись, наконец дела пошли на лад. Скоро все устаканится. Начнем бабки подбивать. Да, слушай, Григорий Петрович, а что это у вас тут бандиты себя так вольготно чувствуют, не объяснишь?

— Это ты о чем? — нахмурился Полтавин. Странное предчувствие, что снова назревают какие-то неприятности, сбывалось.

— А ты разве не в курсе? Нет? Когда Турецкий по делу все того же Васильчикова ездил в колонию, на него напали ваши бандиты.

— Ну ты скажешь! — с деланым возмущением развел руками Полтавин. — С чего ты взял, что бандиты вообще наши?

— А ты, значит, правда совсем не в курсе! — наивно удивился Грязнов. — Так я ж тебе сейчас все расскажу! Слушай! Это прямо казаки-разбойники сплошные. Представляешь? Хватают они Саню на дороге, волокут в какую-то избу и начинают допрос. По всем статьям, с лампой в лицо, с угрозами, зуботычинами и прочим. Ну ты знаешь, о чем я. А суть какова? А суть самая простая. Мол, ты, следак, валяй, занимайся поиском убийц наших уважаемых сограждан, а в те дела, которые касаются положения дел в губернии, нос не суй, иначе мы тебе его отрежем, а самого вниз по реке пустим. Ну трупака из тебя заделаем. Саня, естественно, интересуется, мол, вы, ребята, вообще-то кто такие будете? И один из них, самый главный, представляешь, одетый весь в камуфляж, с маской на морде, представляется. Я, говорит, Василий Иванович Журавлев, собственной персоной. Ты куда, следак, спрятал украденные у меня видеопленки, на которых я запечатлен с видными людьми нашего города? Ну и называет тебя, Григорий Петрович, Алексея твоего, Роберта, судей покойных и прочих. Нет, ну как ты на такой наглеж посмотришь?

Грязнов вошел в раж и даже раскраснелся от избытка темперамента. Но продолжал внимательно наблюдать за Полтавиным, за его реакцией на такую «любопытную» информацию. Лицо у генерала даже пошло пятнами, так разволновался. А Грязнов все нагнетал:

— Нет, ну ты себе только представь! Старая вошь и — с кем таким тоном, понимаешь, разговаривает! Базар, говорит, у меня к тебе, слушай сюда, и остальное в таком же духе. Ты куда, говорит, пленки задевал? Не скажешь, ща замочим — вот прямо так и заявляет. Ну ты же сам понимаешь, Григорий Петрович, кто этим, извини, мудакам такие материалы отдаст, верно? Саня и не сказал, куда спрятал. Тогда они его загнали в погреб, но сначала отметелили как следует. И тут, прикинь, откуда ни возьмись, Дубровский на белом коне, представляешь?

— Это кто такой? — вскинулся Полтавин. — Я такой фамилии у нас не слышал.

— Да нет, — отмахнулся Грязнов, — это у Пушкина был Дубровский, ну который народ от богатых сукиных сынов защищал. Короче, бандиты подняли пальбу, те, которые с Дубровским, им отвечают — Полтавское сражение! Так эти, засранцы, братва журавлевская, прежде чем сбежать с поля боя, дом подожгли. А Саня — в подвале, задыхается. Хорошо, Дубровские догадались, ворвались в дом и Саню из подвала вытащили — уже полузадохнувшегося. Довели его до машины и… испарились, будто их никогда и не было. А кто они есть, так и не сказали. И тогда Саня сел в свою машину и приехал в город, в гостиницу.

— А что за пленки-то? — осторожно спросил Полтавин.

— И смех и грех. Вы там все в компании с Журой пируете. Ну теперь понимаешь, какой компромат? И как только Саня ухитрился их достать, не понимаю. Вот что значит настоящий следователь. У него старая школа. Отчасти и моя тоже.

— А с пленками теми вы чего собираетесь?..

— С пленками? — Грязнов задумался. — С ними, думаю, потом. А вот Жура ваш сбежал, гаденыш. Ну ничего, Саня уже по моему совету хорошую телегу накатал в областную прокуратуру, Фатееву. Это ж фактически похитителям двести девяносто пятая статья светит, а по ней — сам помнишь, потолок. Вот я поэтому и думаю: давай-ка мы с тобой этого Журавлева, раз на него уже подходящий материал собирается, в розыск объявим. А чего? Пока ищут, глядишь, Фатеев ваш и дело возбудит. Хуже-то все равно не будет, согласен?

Растерялся Полтавин. Меньше всего ожидал, наверное, что от него потребуют совета. А Грязнов и не торопил его с принятием решения. Вопроса о пленках он старательно избегал, отделывался незначащими фразами. И это обстоятельство, видно, еще больше настораживало и даже пугало генерала. Он-то не знал еще, что за пленки! Так-то они вроде и ничего страшного или опасного не представляли. Ну сидят в застолье разные люди, пьют и закусывают. Если знать, кто из них кто, тогда другое дело — тогда коррупцией крепко отдает. А вот когда у них начинаются разговоры — это уже серьезно. Да и странно может прозвучать текст, в котором адвокат и одновременно зампредседателя областного Законодательного собрания вместе с уголовным авторитетом обсуждают вслух проблемы, которые волнуют господина губернатора. Тут действительно есть о чем беспокоиться. Но пока пленки не выйдут из рук следственной бригады, пока не станут достоянием широкой общественности, ничего чрезвычайного не произойдет. И Полтавин прекрасно мог понимать это, если все-таки догадывался, какими материалами завладел Турецкий.

И какой же отсюда следовал вывод? А такой. Сидите теперь, ребята, смирно и тихо и не мешайте следствию, не то можете жестоко поплатиться. А дальнейшее развитие ситуации покажет, надо вам напоминать о человеческой порядочности и вашей собственной чести или эти понятия для вас давно устарели и воскрешению не подлежат. Короче, как повернется, так и будет.

Примерно на такой ноте и закончил свое важное сообщение Грязнов. Полтавин же молчал. Ему бы, конечно, самое время посоветоваться с Алексеем Петровичем, но ведь не при госте же! Значит, надо пока постараться все спустить хотя бы временно на тормозах.

Дьявол с ним. Пусть пишет Турецкий свое заявление. И Журавлева можно объявить в федеральный розыск, будет в следующий раз умнее и не станет совершать немотивированные и ничем не оправданные поступки. Ну что еще? Ах да, хотелось бы, конечно, взглянуть на эти видеозаписи, не провокация ли это, не подделка ли?

Естественно, заявил Грязнов, сейчас как раз и идет работа по установлению их подлинности, по идентификации изображенных на них лиц, с текстом там не все понятно — это ж была не профессиональная, а любительская, так сказать, съемка, надо понимать. Нет, ну потом, когда работа криминалистов над этими вещественными доказательствами закончится, можно будет и показать, а как же!

А под занавес, как говорится, Грязнов оставил для генерала еще один подарок. Он протянул ему магнитофонную запись разговора майора Казарина с уголовником Матвеем Тараторкиным — копию, разумеется, — и сказал, что эта аудиозапись тоже получена оперативным путем и она пройдет по делу о преднамеренном убийстве братьев Коробовых. Сказал и чьи голоса на ней услышит генерал, но просил не торопиться, послушать позже, когда он уйдет.

Впрочем, чего отвлекать занятого человека от дел насущных? Грязнов тут же и распрощался, предвкушая, какое удовольствие должен получить генерал через несколько минут — на его лице и так уже было заметно едва сдерживаемое нетерпение.