Между моделью Бейтсона и нашим способом организации опыта в психотерапии и коммуникации можно провести три основных различия. Во-первых, мы выделяем одно возможное сообщение для одного выходного канала, в то время как схема Бейтсона бинарна, в ней проводится деление на сообщения отношения (аналоговые) и сообщения содержания (вербальные). Наш метод позволяет отлавливать неконгруэнтность среди множественных сообщений, в то время как бинарное деление позволяет осуществлять только одну проверку конгруэнтности (между аналоговым и вербальным сообщениями). При этом остаются неучтенными те случаи (мы часто сталкивались с ними в нашей практике), когда различные способы, которыми человек передает аналоговые сообщения, сами не согласуются между собой. В том же примере, к которому мы уже неоднократно обращались, содержится несколько проявлений подобной неконгруэнтности. Например:

Таким образом, мы обобщили бинарную схему Бейтсона, расширив ее до n-мерной схемы (где n соответствует числу выходных каналов, по которым может передаваться сообщение).[75] Подобное обобщение позволяет нам проверять конгруэнтность всех сообщений, которые предъявляет нам клиент. Соответственно, схему Бейтсона по отношению к нашей схеме можно рассматривать как частный случай, где все аналоговые парасообщения согласованы между собой.

Вторая причина, почему мы находим полезным организовывать наш опыт коммуникации и психотерапии способом, отличным от схемы Бейтсона, состоит в том, что в любом множестве одновременно предъявленных сообщений мы принимаем каждое из них как достоверную репрезентацию опыта индивида. В нашей модели ни про одно из парасообщений нельзя сказать, что оно более достоверно (или более истинно, или более репрезентативно для клиента), чем остальные. Ни про одно из множества парасообщений нельзя сказать, что оно является мета для какого-либо другого сообщения данного множества.[76] Скорее, мы считаем, что в данном наборе парасообщений каждое из них представляет некую часть модели (моделей) мира клиента. Когда коммуникация клиента конгруэнтна, каждое из парасообщений согласовано со всеми другими, соответствует им, конгруэнтно с ними. Это говорит нам, что все модели, которые клиент использует для организации своего поведения в данный момент времени, согласуются друг с другом (или, другими словами, клиент использует целостную модель мира). Когда клиент представляет нам множество конфликтующих друг с другом парасообщений, когда его коммуникация неконгруэнтна, мы знаем, что модели, которые клиент использует для организации своего поведения, противоречат друг другу. Мы принимаем каждое из конфликтующих друг с другом парасообщений в качестве валидной репрезентации модели, определяющей поведение клиента, – эти конфликтующие парасообщения указывают нам на ресурсы, которые клиент имеет для организации своего поведения в мире. Если рассматривать неконгруэнтность с такой точки зрения, проблема того, какое из одновременно предъявленных нам конфликтующих сообщений настоящее, истинное, или достоверное, отпадает, и неконгруэнтность как таковая становится основой для роста и изменения.

Помимо того что указанный способ организации опыта повышает наши возможности как психотерапевтов, мы должны признать, что не смогли обнаружить в нашей практике ни одного случая, когда одно сообщение из всего множества парасообщений могло бы рассматриваться как мета по отношению к какому-либо другому. Скажем, что касается нашего примера, в каком смысле вытянутый указательный палец левой руки может являться комментарием к произнесенным клиентом словам или сообщением о них? Опыт показывает, что точно с таким же успехом можно, наоборот, слова клиента считать комментарием или сообщением по поводу сообщения, передаваемого левой рукой с вытянутым указательным пальцем. Таким образом, мы пришли к классификации парасообщений как сообщений, находящихся на одном и том же логическом уровне. С ее помощью мы обходим одну из сложностей, возникающих в схеме Бейтсона, а именно необходимость решить, какое именно из множества парасообщений находится на метауровне относительно всех остальных.

Особенно ярко тщетность стараний, связанных с подобным решением, проявляется в тех случаях, когда клиент не просто неконгруэнтен в какой-то конкретный момент времени, но когда неконгруэнтны друг относительно друга типы его поведения в различные моменты времени. Таким образом, его неконгруэнтность оказывается протяженной во времени, так что уровни сообщений могут со временем меняться на обратные.

Обратимся к конкретному примеру. Одна из участниц нашего тренинга для психотерапевтов работала над определенными паттернами поведения, усвоенными ею в первой семейной системе. Как это бывает с большинством, если не со всеми из нас, кто имел дело с двумя взрослыми, выступающими в роли родителей, ее отец и мать по-разному понимали, как следует воспитывать ребенка. И, как это бывает с большинством, если не со всеми из нас, – она столкнулась с чрезвычайно сложной задачей, состоящей в интеграции противоречивых сообщений, поступающих ей как ребенку от ее родителей. Когда один из участников семинара начал заниматься с ней этими паттернами поведения, он заметил следующее: когда Элен обращалась к своему отцу (фантазировала), у нее наблюдались два типа поведения. В первом случае она стояла прямо, широко расставив ноги, упершись левой рукой в бок, вытянув правую руку вперед с выставленным указательным пальцем, и говорила хнычущим голосом нечто вроде: