– Ну что, герцог, сделаете еще круг или отдохнете, пока мы будем заниматься с графом Гронсаром?

– Сделаю еще круг, – уверенно произнес Джим. – И, пожалуй, попробую помахать этой штукой.

Под «штукой» Кэш подразумевал свою саблю, которая до поры до времени лежала в стороне. Теперь Джим вдруг почувствовал к ней какую-то родственную тягу и, вынув клинок из ножен, осмотрел его острые кромки. На безупречном зеркале металла Кэш заметил несколько мелких царапин – следов от прежней неспокойной жизни клинка.

– Кому она принадлежала прежде? – поинтересовался герцог.

– Всемирному завоевателю Мо Гирвеллу, – без запинки ответил Квардли.

– А до него?

– Герою Баттелкэту, которого в честном бою победил Гирвелл.

– А до Баттелкэта?

Квардли не ответил, словно не услыхал вопрос Джима.

– Кто был владельцем до Баттелкэта? – повторил Кэш.

– Я не знаю… Я, правда, не знаю, потому что Баттелкэт вывез клинок из Чаши. За свою жизнь он трижды пересекал запретную границу, но возвращался всегда один, потеряв в походе все свое войско.

– Понятно, – сказал Джим, действительно ощутив некую ясность.

Затем он без посторонней помощи забрался в неудобное седло и, щелкнув спрятанным на гриве потайным рычажком, пустил своего белого красавца шагом. Из боков механической лошади выскочили подножки-стремена, и сидеть стало удобнее. После шага Джим перешел на рысь и попробовал махать саблей.

Поначалу выходило не очень здорово, и Джим терял равновесие, однако вскоре стало получаться намного лучше. Кэш делал все более мощные и стремительные взмахи, слыша, как поет воздух, и чувствуя, как греется металл. Волосы слиплись на лбу от пота, однако Джим все рубил и рубил, сокрушая невидимых врагов, а верный конь уносил его все дальше, навстречу шквальному огню и запорошенным снегом укреплениям.

Неожиданно все прекратилось. Механический конь встал как вкопанный, и Джиму пришлось приложить усилия, чтобы не вылететь из седла.

– Что случилось?! – воскликнул он и сердито уставился на Квардли, подозревая в нем скрытое противодействие.

– Но я здесь ни при чем, адмирал, – развел тот руками и пошел к Джиму. – У вашей лошади закончился завод, и ее пружина ослабла. Она ведь не была заведена на полную мощность.

«Ах вот оно что!» – дошло наконец до Джима. Он сильно увлекся и совершенно забыл, что его конь не живой боевой товарищ, а лишь усовершенствованный механизм исполинских часов.

Спустившись на пол, Кэш глубоко вздохнул и вытер со лба пот. В животе стального коня забурчало – горячее масло остывало и перетекало в резервные полости.

– Вам нужно попробовать завести его самому, – напомнил Квардли. – Там, под сиденьем, ключ, возьмите его и…

– Нет уж, увольте, – замотал головой Джим. – Такой способ завода кажется мне излишне карикатурным. Надеюсь, рядом со мной будут верные солдаты и они мне помогут в этом случае.

– Как знаете, герцог, – усмехнулся штандартенфактор и, достав заводящий инструмент, принялся возвращать к жизни адмиральского скакуна. Вращая рукоятку, он еще ухитрялся произносить поучающие фразы: – В заводе главное – не переусердствовать.

А то… пружина может того – лопнуть… И слушать пение масла. Когда оно высокое, значит, завод уже полный и можно ехать…

– А разве нельзя посмотреть завод по датчику – там, на шее коня?

– Это не так легко, ведь заводим мы со стороны задницы, а датчик возле головы… Ну вот, готово, адмирал. Теперь можно снова ехать.

На другой день к вечеру кавалерийский корпус в сопровождении длинного обоза выступил в поход.

Колонна, извиваясь лентой, потащилась между холмами, и надвигавшаяся ночь безвозвратно ее поглощала. Ни Джим, ни Эрвиль не принимали решения двигаться ночью, однако все перемещения войск Квардли делал от имени адмиралов.

– Как? Разве вы не видели разведывательный аэростат северян? – удивленно произнес он, когда Лу усомнился в целесообразности ночных передвижений. – Они висели у горизонта и, конечно, видели, что мы готовы выступать… А теперь мы подойдем скрытно. В пути я запретил курить и бриться, глядя в зеркало.

Лу не нашел, что на это сказать. Джим тоже. Однако все происходящее очень напоминало то, что происходило перед плохо организованной атакой цитадели Ангур. То же непонимание обстановки и полная изоляция адмиралов от данных, приносимых разведкой.

Джим и Лу только наблюдали за всем происходящим из окошек комфортабельной повозки, которую тянул бензиновый тягач. У рубежа моторного поветрия он должен был отключиться, и тогда, по уверениям Квардли, купе адмиралов должны были двигать строевые драгунские лошади.

На второй день движения Джим решил перехватить разведчиков и поговорить с ними лично. Во время остановки он отошел в лесок, будто бы по нужде, а сам стал в засаде, но неожиданно был обнаружен штандартенфактором.

– В чем дело, герцог, у вас в купе есть отличный туалет. Или у змей это врожденное – отливать в кусты?

– Вообще-то я хотел поговорить с разведкой, – вынужденно признался Кэш.

– Зачем? Неужто вы думаете, что я от вас что-то утаиваю? – деланно удивился Квардли, взмахнув своими сухими руками, словно крыльями.

– Я в этом уверен.

– Но зачем? Ведь мы за императора – мы одна команда! И потом, я же намеренно создаю мнение, будто вы вполне компетентные люди по части кавалерийского искусства. Что будет, если эти люди узнают о вашем профессиональном невежестве?

– Ах ты сволочь! – возмутился Джим. – Да разве не ты втянул нас в эту кавалерию?

В этот момент неподалеку шевельнулись кусты, и оттуда показалась физиономия шпика. Джим узнавал их уже без труда, этих наблюдателей вокруг становилось все больше.

– П-с-с! Пс-с! Ваша Высочайшая Категория! – прошипел шпик, не обращая внимания на Джима.

Квардли тотчас поспешил к лазутчику, а затем они вдвоем скрылись в зарослях.

Делать было нечего, и Кэш вернулся к колонне. Вдоль всего обоза горели костры, и драгуны играли в кости, радуясь началу новой кампании. Адмирала Джима они приветствовали издалека, не решаясь приблизиться к столь знаменитому военачальнику.

Технические команды сновали вдоль дороги, заменяя лошадям масло и укрепляя шарниры. Джим наблюдал за ними с интересом и теперь больше не отворачивался, когда лошадям заводили пружину. Эта процедура производилась в походе столь часто, что больше не казалась Джиму такой уж кощунственной.

Когда он добрался до своего купе, то застал у входа Лу, который сидел на невысокой ступеньке. Возле его ног, прямо на земле, лежали какие-то меховые вещи. Они выглядели очень дорогими, однако Эрвиль бросил их в пыль и неопределенно смотрел прямо перед собой.