не подумал, что мне придется сказать следующую часть своему отцу, став взрослым.

— Я тебя тоже поздравляю. Кэндис, кажется, взволнована.

Мой отец молчит несколько минут, добавляя неловкости к тому, что уже существовало. Наконец, он заговаривает.

— Я сделал вазэктомию вскоре после смерти твоей матери.

— О, — вместо того, чтобы вдаваться в смысл того, что он на самом деле говорит, я спрашиваю:

— Ты не хотел больше детей?

— Только с ней.

За двадцать пять лет, что я его знаю, это самое сентиментальное, что я когда-либо слышал от своего отца.

— Мама, вероятно, нашла бы это романтичным.

Все в этом моменте странно: легкая, но искренняя улыбка на лице моего отца, разговоры о моей матери, как о чем-то большем, чем призрак, который мы перестали признавать, как только закончились ее похороны, как это произошло благодаря откровению его нынешней жены.

— Нет, — он взбалтывает виски в стакане, движение, которое я узнаю. Ход, который я копирую. — Она была бы разочарована. Так, как была разочарована во мне. Потерять ее было самым худшим, что я когда-либо испытывал. Я избегал всего, что напоминало мне о ней.

Я киваю.

— Она бы простила тебя, пап.

Он говорит что-то с едва уловимым оттенком благодарности.

Я выглядываю наружу и вижу, что Скарлетт и Тедди исчезли.

— Мне нужно подняться наверх. Скарлетт очень чутко спит. Я не хочу ее будить.

Мой отец кивает, когда я допиваю свой напиток и встаю. Я на полпути к двери, когда он заговаривает.

— Крю.

Я поворачиваюсь.

— Да?

Он смотрит на снег снаружи, а не на меня.

— Не говори ничего об этом Оливеру. Кэндис не из тех, кто отказывается от внимания. Все еще есть шанс, что не он отец ребенка, — я уверен, что выгляжу как золотая рыбка. Мой рот разинут, но я не издаю ни звука. Он хихикает. — Я не был уверен, что ты знаешь. Но теперь уверен.

Я не говорю того, что думаю. Я не думал, что он знал. Я хочу спросить, планирует ли он что-нибудь сказать Оливеру или Кэндис, но я вроде как не хочу знать. По большей части я хочу притвориться, что этого разговора никогда не было.

— Я подозревал.

Он все еще смотрит во двор.

— Тебе, вероятно, следует самому запросить тест на отцовство. Нельзя никому доверять.

Любое сочувствие или понимание утекает, как жидкость в открытую канализацию. Если он хотел ни того, ни другого, ему не следовало втягивать ее в это.

— Ты прав, папа. Мама была бы разочарована в тебе.

Он даже не вздрагивает.

— Нам нужно поговорить завтра, Крю.

— Прекрасно, — я выхожу из кабинета и захлопываю за собой дверь.

Когда я вхожу в нашу со Скарлетт комнату, она съеживается под одеялом. Тедди свернулся калачиком в своей будке в углу. Он садится, когда я закрываю за собой дверь. Я опускаюсь на колени рядом с ним, чтобы почесать его за ушами. Скарлетт все еще в той же позе, когда я встаю. Я иду в ванную, чтобы подготовиться ко сну, прежде чем скользнуть под одеяло рядом с ней.

Я лежу и смотрю в потолок, которого не вижу в темноте, пытаясь точно определить, когда моя семья так облажалась. Тот, кто сказал, что счастье за деньги не купишь, явно что-то знал. Большинство богатых людей, которых я знаю, вечно несчастны. Богатство обеспечивает безопасность. Слишком много денег заставляет вас чувствовать себя неприкасаемым. И это может легко стать опасным. Более высокие максимумы и более низкие минимумы.

— Который сейчас час? — сонный голос Скарлетт доносится слева от меня.

— Чуть больше одиннадцати.

Она стонет.

— Я легла спать полчаса назад.

— Прости. Я старался вести себя тихо.

— Дело не в тебе. Я всегда сплю плохо в первую ночь на новом месте.

Мы лежим в тишине, бок о бок. Это моя любимая часть каждого дня: засыпать рядом с ней.

— Кэндис удивила, да?

Я не могу приглушить вырвавшееся фырканье.

— Что? — требует она.

— Мой отец не может быть отцом ребенка. Но…Оливер может.

Тишина. Интересно, удалось ли ей снова заснуть за те тридцать секунд, которые потребовались мне, чтобы ответить на ее вопрос? А потом я слышу его. Сначала приглушенный, пока он не стал безошибочным.

Смех. Она смеется. Более жестоко и менее сдержанно, чем я слышал ранее. И, может быть, люди правы насчет того, что это заразительно, потому что я тоже начинаю смеяться.

Несколько минут назад, когда я забирался в постель, я был напряжен, неуверен и грустный. Цинично относится к тому, как мало привилегий кажутся реальными. Нули на банковском счете ничего не значат. Делать комплименты людям, которых ты терпеть не можешь. Притворятся, что ты счастлив, когда это не так.

Ничто в смехе со Скарлетт не кажется фальшивым. Ни звук нашего веселья, ни то, как я внезапно чувствую себя свободным и легким.

Мой отец женился на Кэндис. Оливер спал с Кэндис. Кэндис принимала сомнительные решения. Единственный, кого мне жаль, это невинный ребенок, на которого повлияет этот выбор.

— Помнишь, когда ты сказал мне, что твоя семья нормальная?

Я улыбаюсь в темноте.

— Я не думал, что произойдет такое.

— Откуда ты знаешь, что твой отец не отец ребенка?

— По его словам, ему сделали вазэктомию. Много лет назад, после смерти моей мамы.

— Ты веришь ему?

— Я не понимаю, зачем ему лгать.

— И он ничего не говорил Кэндис?

— Не похоже на это. Я не спрашивал. Думаю, он предполагал, что это только станет проблемой…

— Если она изменит, — заканчивает Скарлетт.

— Да.

— И откуда ты знаешь, что Оливер может быть отцом?

Я вздыхаю при этом напоминании.

— Он сказал мне, что есть шанс. Я разговаривал с ним перед ужином. Он, мягко говоря, в шоке от новости Кэндис.

Скарлетт усмехается.

— Да, думаю любой бы был в шоке.

— Я сказала отцу, что ты беременна, — выпаливаю я. — Прежде чем мы поговорили обо всем остальном. — Это кажется важным уточнением, учитывая, что было после него.

— Он сказал тебе пройти тест на отцовство? — это не то, чего я ожидал от нее, и от неожиданности я замолкаю, давая ей ответ. — Ух ты.

Я копаюсь в своих мыслях, пытаясь придумать, как ответить. Я был осторожен, когда дело