себе: после неё осталось чувство неудовлетворённости, но хоть удалось немного успокоиться. Отец приехал позже обычного из-за покупки новой машины. Старую продавать не стали, и Настя отправила её на хранение. Таня не приехала: опять осталась у жениха. Женихом Слава стал законным, потому что они, как и собирались, подали заявление в загс.

– Держись, дочка! – сказал отец после ужина. – Знай, что бы ни случилось, мы тебя всегда поймём и поддержим! Твои неприятности рано или поздно пройдут. Готовься к всенародной любви и восьмичасовому рабочему дню.

– Ничего не получится, папа, – ответила она. – Я ограничила это время не из-за собственного удобства. Если переберу сегодня, то не успею восстановить силы и на следующий день не смогу нормально лечить. Остаётся только воскресенье, но жить совсем без выходных… С такой монотонной работой я скоро свихнусь.

Понедельник закончился, а на следующий день, ещё до лечения, в центр приехал Зеленин.

– Было желание вам позвонить, но передумала, – призналась Настя. – Хотелось узнать, почему никто не внёс ясность с центром. Я говорю не о себе, а о порядке лечения.

– Сам точно не знаю, – сказал он, – есть на этот счёт мысли… Если сейчас официально что-то заявить о лечении, нужно раскрывать вас, иначе потом обвинят во лжи. Пока в ней можно обвинить только руководство центра, которое переживёт эти обвинения. Но если это скажет кто-нибудь из правительства, всех потом обольют грязью. А если заикнуться о коммерческом лечении иностранцев, будет ещё хуже. Поэтому я пока помолчал бы. Нашему директору стоило бы сказать, что по мере ввода больничных корпусов и освобождения коек в лечебных заведениях Москвы, будут приниматься для исцеления больные из других городов. Если молчание будет чревато неприятными последствиями или выступят американцы, мы предъявим вас и объясним, чем вызваны ограничения. А когда центр заработает на исцеление иногородних, а за границей поднимут хай до небес, выделим им квоту на коммерческое лечение.

– И что обо мне скажут? – поинтересовалась девочка. – Вы же понимаете, что потребуют объяснений? И говорить придётся какую-то часть правды, иначе потом опять обвинят во лжи. Или вы рискнёте придумать что-нибудь своё? Наверняка американцы не будут молчать, а мою биографию начнут изучать с микроскопом. И вскроются девять месяцев моего отсутствия, экстернаты за месяц и неизвестно откуда взявшаяся сестра. Кто его знает, что смогут вытянуть. Если мои школьные подруги начнут болтать о гипнозе и опишут эпизод в сквере…

– Надо было меньше выпендриваться, – сказал Дмитрий Павлович. – Мы об этом уже думали и побеспокоили ваших подруг. К сожалению, их кто-то навестил раньше наших ребят. Догадываетесь, кто это мог быть? Вряд ли американцы после их рассказа поверили в то, что вы с трудом можете что-то внушить кому-то одному, да и то без гарантии. Чужой на тёмной аллее, который заставил обделаться толпу гопников, не стыкуется с вашей дезой.

Глава 22

– Можешь меня поздравить, – сказала Настя. – Я уже десятиклассница!

– Ты умница, – сказала мать. – Будешь сдавать дальше?

– Конечно, я уже написала заявление. Что нового передали?

– Всё то же, – Надежда выключила телевизор, встала с кресла и обняла дочь. – Боюсь я за тебя, Настя! Этот шум до небес, уже и за границей… Вопрос о вашем центре хотят рассматривать в Думе, а в Европе кое-кто дошёл до угроз. Я думаю, что через день-два о тебе все узнают. Что с нашей новой квартирой?

– Когда закончила лечение, сбегала посмотреть. Сама квартира готова, сейчас приводят в порядок весь корпус, а завтра должны доставить персонал, включая работников столовой. За день они освоятся, так что послезавтра и переедем. Да не переживай ты так! Эта квартира никуда не денется, мы в неё ещё вернёмся.

– Дурочка ты, несмотря на весь свой ум! – сказала мать. – Дело не в квартире, хотя я к этой уже привыкла. Мы меняем не квартиру, а жизнь. В квартиру, может, когда-нибудь и вернёмся, а вот возврата к прежней жизни не будет. Таня ушла сама, а тебя у нас могут отобрать. Если узнают, что Оля из другого мира, и у неё не будет нормальной жизни.

– Смотря какую жизнь считать нормальной. Но хорошо, что ты о ней напомнила, а то я закрутилась с делами и кое о чём забыла.

Девочка поцеловала мать и ушла в спальню.

– Оля, отвлекись от учебников, – сказала она, сев в одно из кресел. – Иди ко мне, будем решать, что менять в твоей внешности.

– Наконец-то! – радостно воскликнула сестра, поторопилась занять второе кресло и сделала заказ: – Хочу быть такой, как ты!

– Я не буду делать из тебя свою копию, – отказалась Настя. – У тебя очень славное лицо, его нужно только немного подправить. А вот с фигурой поработаем больше.

– И что ты собираешься править? – спросила Оля. – Если фигура будет, как у тебя, то лицо можно сильно не трогать. Для мужчин главное – это тело!

– Рано тебе думать о мужчинах, – засмеялась Настя. – Так, начнём с лица. Глаза сделаем чуть больше и немного их разнесём. Нос у тебя замечательный, поэтому его трогать не будем.

– Хочу густые и длинные ресницы!

– Сделаем, – пообещала Настя. – Рот нормальный и скуластость тебя не портит, а волосы – просто блеск! Уши не трогаем…

– А что тогда менять? – разочарованно спросила сестра. – Одни глаза и ресницы?

– А тебе мало? Давай договоримся так: я меняю фигуру и то, о чём сказала, а потом ты на себя посмотришь и скажешь, что тебя не устраивает.

– Так можно, – успокоилась Оля. – Долго мне сидеть?

– Всё, – ответила Настя, – считай, что ты уже красавица. Только учти, что изменения затянутся на два-три месяца. Подожди убегать, возьми этот перстень и надень на любой из пальцев.

– Он для меня большой, – разочарованно сказала Оля, взяв в руки невидимый перстень.

– А ты попробуй. Перстень должен изменить размеры.

– Точно! Он стал совсем маленьким, даже трудно снять с пальца.

– Вот и не снимай. Сейчас он тебе не нужен, но если потеряешь или заберут, у тебя в этом мире не будет детей. Всё поняла? А теперь возьми эту перевязь и постарайся, чтобы она всегда была с тобой. Даю на всякий случай. Если тебе будет грозить опасность, используй их без колебания!

– Твои ножи, – взяв в руку перевязь с метательными ножами, сказала Оля. – Раньше ты их не давала. И сейчас говоришь, как будто прощаешься. Это из-за твоего лечения?

– Из-за всего, – ответила Настя. – Я не собираюсь умирать или куда-нибудь от вас сбегать, но всякое может случиться, а я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо.

– Если с тобой