— Шеппард, — негромкий оклик Сильвена вывел из оцепенения, и Сэм резко поднялся. Против законов природы не пойти, но можно повернуть время вспять.

— Где Зиновьев?! — прорычал он. Гаду сейчас бы молиться, чтобы его дар не отказал, потому что иначе он превратит последние часы его жизни в ад.

Лекарь перехватил его у выхода из отеля, несмотря на разницу в росте, сильно припечатал к стене.

— Не делай того, о чем потом пожалеешь.

Сэм с силой оттолкнул целителя.

— Не лезь не в свое дело.

— Я знаю, что ты чувствуешь, — прошипел Сильвен. — Я тоже прошел через это. Но если позволить ему отмотать время, он получит фору. Они все получат. Все эти люди умрут.

Лекарь говорил разумные вещи, вот только ему теперь наплевать даже если полмира окажется в руинах. В зале лежала Ульяна — безжизненная, выпитая досуха силой, с которой не сумела совладать. Эта женщина стала его радостью, счастьем, его жизнью, но в ней самой не осталось и толики жизненной силы. Все по вине этого гада!

— Уйди с дороги, — процедил он.

Сильвен отступил, сложил руки на груди.

— Прежде чем наделаешь глупостей, подумай о ней. Она любила тебя, Шеппард. Умерла, чтобы ты мог жить дальше. Прими этот дар.

Сэм закрыл глаза и представил ее. Растрепанные ветром волосы, сияющие глаза, улыбка, тепло нежных рук. Любимый, родной образ.

Не говоря ни слова, Сэм развернулся и направился назад, в зал: нельзя оставлять ее одну. Его шатало из стороны в сторону, как пьяного, перед глазами то и дело темнело, но он не смотрел ни на кого и не слышал обращенных к нему слов. Молча поднял Ульяну на руки, молча пошел к выходу, и люди расступались перед ним.

***

— Нашлась наша пропажа. Зиновьева обнаружила береговая охрана на дрейфующей яхте. Ульяна приковала его к поручням, к тому же в кандалах из металла.

— Где он?

— Уже в Городе, я об этом позаботилась. Краснова и Сухарев тоже, сейчас их допрашивают.

— В Монако все утрясли?

Клотильда хмыкнула.

— Разумеется. Об этом не переживай. Если тебе что-нибудь нужно…

— Мне не нужно ничего, — Сэм не отрываясь смотрел на лежащую на кровати Ульяну, за несколько минут битвы с Сетью постаревшую на десятки лет. Энергетический кокон, не позволяющий тлену коснуться ее, окутывал тело тонким покрывалом. — Спасибо.

Создание портала было возможно исключительно в коридор, в Мертвом городе дар не действовал. Из-за близости металла здесь сбоило даже электричество, поэтому путь освещали факелы. Тяжелая плита, расчерченная крупными витыми узорами, пошла вверх, когда страж повернул ключ, вложив его в резное отверстие в стене. Уже на подходе к Городу Сэм перестал чувствовать силу, но внутри его словно накрыло давящим колпаком.

Древние построили в пещерах Город, напоминавший высоченную многоступенчатую пирамиду. Рукотворное — каменные этажи, ниши и лестницы — сливалось с творением природы — пробивающимся в самом низу из-под камня металлом. Вход располагался посередине, стараниями Милы Аверс балкон, смотровая площадка напротив и помещения за ними превратились в руины. Верхние уровни по-прежнему были отведены под Библиотеку, нижние переоборудовали в камеры. На первом этаже чернели туннели заброшенных шахт.

Сэм быстро спустился по лестнице к рабочему помещению. Здесь проводили свое время дежурные стражи, в основном бывшие военные. Им платили хорошие деньги за работу, за которую не каждый бы взялся. Пробужденных среди них не было, жизнь под землей — пусть даже посменно, в непосредственной близости от подавляющего металла — испытание не из легких.

— Вы на допрос? — уточнил тюремщик, тяжело поднимаясь из-за стола. Невысокий, коренастый, он был на две головы ниже Сэма.

— Нет, я к другому заключенному. Станислав Зиновьев.

Архитектора времени поместили в камеру предварительного заключения, небольшую комнатушку два на два, каменный мешок без окон с глухой дверью. Тот сидел на скамейке и даже не взглянул в сторону открывшейся двери, пляшущее пламя свечей отбрасывало на лицо причудливые тени. Сэм медленно подошел, вздернул его со скамьи, ударил коротко, без замаха. Станислав не удержался на ногах, свалился на пол.

— Доволен? — Зиновьев сплюнул кровь под ноги и поднялся. Если бы на его месте оказался не скованный силой металла огненный, от Сэма бы уже давно осталась горстка пепла: блуждающий безумный взгляд полыхал ненавистью и болью. — Вы все, долбаные миротворцы, сами пишете законы, кто сказал, что все вокруг обязаны плясать под вашу дудку? Да хотя бы она! Она спокойно обходилась без силы, без всего этого дерьма! Но ты затащил ее в постель и запудрил мозги: учись-развивайся-бла-бла-бла! Из-за тебя она умерла, сукин ты сын!

Сэм сжал кулаки.

— Почему Ульяна решилась на такое?

— Я показал, как ты умираешь, — Зиновьев хмыкнул, — и все ваше сборище.

Сознание помутилось. Сэм пришел в себя, когда четверо охранников оттаскивали его от валяющегося на полу и стонущего Станислава.

— Пошли вон!

Наплевать на потрясенные взгляды стражей, наплевать на то, как это выглядит и что будет дальше. Они замялись у дверей, и Сэм медленно повернулся к ним.

— Я сказал: пошли вон.

Из-за закрывшейся двери донесся обрывок фразы: «… срочно пригласите врача», — архитектор времени хрипел, силясь подняться, а Сэм опустился на корточки.

— Что ты с ней сделал? — собственный голос звучал обманчиво-мягко. — Почему Ульяна умирала?

— Перевел время с помощью ее энергии! — Зиновьев все-таки сел и привалился спиной к скамейке. — Меня научили, как это сделать, чтобы не причинить вреда, а Ульяна была сильным архитектором. Просто что-то пошло не так.

— Что-то пошло не так, — дрожащим от ярости голосом процедил Сэм, — ты чуть ее не убил.

— Не убил же!

— Кто латал ей ауру? Ты сам?

Станислав вскинул голову, прищурился.

— Никто! Если бы это было возможно, я не стал бы устраивать цирк с Быстрицкими. Думаешь, я не знал, что так она столкнется с тобой?

Быстрицкие. Сэм отступил — искушение пересчитать ему все ребра стало еще ярче. Весь кошмар, начиная с самого начала, Ульяна пережила по вине Зиновьева.

— Она умирала, мне нужен был великий целитель, — архитектор времени скривился, — так что эти клоуны попались под руку очень кстати. Я пытался найти другой способ подсунуть Ульяну Новой Полиции, но его не было. Если бы не она, я бы не стал светить ни ее, ни себя.

Станислав тяжело дышал, глядя ему в глаза, зацепился рукой за скамейку и тяжело на нее взгромоздился. Пелена безумия сползала с его взгляда, уступая место неподдельному горю. Правду говорят, что безумие — самое страшное наказание. Сэм не испытывал к нему жалости, но даже представлять не хотел, что чувствует человек, своими руками толкнувший любимую на смерть и в краткий миг просветления осознавший это. Любил Зиновьев Ульяну или же свое к ней чувство, не имеет значения. Сейчас он был полностью раздавлен.