Но тут смысл его слов дошел наконец до присутствующих, и женщина, видимо жена Приама и мать Гектора, Париса и Поликсены, бросилась к ногам царя, отчаянно рыдая и рвя на себе волосы. Та женщина, что обнимала Катрину, не издала ни звука, а просто рухнула на пол, потеряв сознание.

– Найдите Астианакса, – приказал молодой мужчина, входя в комнату, – Сын Гектора поможет ей пережить это.

– Да, господин Парис.

Плачущий слуга поспешил уйти, чтобы выполнить приказание.

Парис подбежал к лежавшей на полу женщине, чьи веки уже начали трепетать. Он поднял ее и перенес на кушетку неподалеку от трона Приама. Потом Катрина очутилась в объятиях этого юноши. Он крепко прижал ее к себе, и она почувствовала бившую его дрожь.

– Ты жива... ты жива... – шептал он снова и снова, и его горячие слезы падали на волосы Катрины.

Катрина только и могла, что кивнуть в ответ. В ее уме бушевала буря. А сердце, казалось, готово было разлететься на самые мелкие осколки.

Потом где-то рядом послышались рыдания, и Парис, неохотно отпустив сестру, вернулся к кушетке.

– Андромаха, я послал за твоим сыном, – мягко сказал он, обращаясь к очнувшейся женщине, – Сейчас к тебе приведут Астианакса.

Он погладил женщину по щеке, выпрямился и медленно, двигаясь с трудом, повернулся к отцу.

Царь гладил волосы жены. Она уткнулась лицом ему в колени, и ее завывания перешли в судорожные всхлипы. Лицо Приама казалось неживым, оно было полностью лишено какого-либо выражения.

– Отец, – хрипло заговорил Парис, рукавом вытирая лицо, – Он умер, отец!

Взгляд старого монарха ненадолго задержался на лице младшего сына, он стал смотреть куда-то через плечо Париса, как будто заглядывая в прошлое.

Тебе лучше отвести сестру в ее покои. Я не хочу тебя видеть, когда буду оплакивать моего сына.

В голосе Приама не было грубости или резкости, он был спокойным и от этого казался еще более пугающим.

Парис как будто съежился.

– Отец, но я тоже твой сын...

– Да, и об этом боги никогда не позволят мне забыть, – сказал Приам, – Уходи. Вернешься сюда только тогда, когда я сам тебя позову.

Царь немного помолчал и добавил:

– И забери с собой свою женщину.

– Идем, сестра.

Парис протянул Катрине руку, и она, не зная, что еще можно сделать, позволила увести себя из тронного зала. Когда они проходили мимо Елены, та последовала за ними, держась с другой стороны от Париса. Катрина заметила, что молодая женщина склонила голову, как будто пытаясь скрыть лицо под сияющими волосами.

Они молча миновали коридор с мраморным полом несколько чудесных светлых комнат. И их как будто сопровождало отчаяние. Везде слышался женский плач наполнивший великолепный дворец. Наконец они подошли к инкрустированной серебром двери, и Парис остановился.

– Я пришлю служанок, чтобы они позаботились о тебе, – сказал он.

Его щеки все еще были влажными, а голос хриплым.

– Я так счастлив, что тебя не убили, малышка Ксена!

И Катрина поняла, что Парис точно так же любит сестру, как любил ее Гектор. Поддавшись порыву, она обняла молодого человека.

– Спасибо, – шепнула она.

Парис крепко обнял ее.

– Это я во всем виноват, – надломленным голосом произнес он, – Я виноват в его смерти. Я виноват во всех этих смертях.

Катрине стало его жаль. Он ведь совсем молод, ненамного старше подростка... наверное, ему было лет тринадцать или четырнадцать, когда он украл у греков Елену. И из-за этих двоих детей началась война, которая длится уже почти десять лет? Катрине не нужно было бы даже знакомиться с Агамемноном и его приспешниками, чтобы понять: все это – настоящее собачье дерьмо!

– Нет, Парис, твоей вины во всем этом нет.

– Идем, любимый, – проворковала Елена сладким как мед голосом, – Поликсене нужно искупаться и отдохнуть. Идем со мной, нежнейший мой.

Все еще всхлипывая, Парис кивнул и, пошатываясь, пошел прочь, а Елена поддерживала его, обхватив за талию.

Катрина вошла в комнату и, не обращая внимания на великолепие обстановки, просто стояла на месте и ждала прихода служанок. Они явились меньше чем через минуту, – женщины с мрачными лицами уважительно обращались с Катриной, но при этом с трудом сдерживали рыдания. Кэт позволила им искупать себя, умастить маслами и одеть в простую шелковую тунику. Они оставили ей вина и еды, а потом, продолжая едва слышно перешептываться и всхлипывать, как будто растворились в воздухе.

Катрина, не в силах ни на чем сосредоточиться, пересекла комнату и подошла к огромному арочному окну. Просвечивающие золотые занавески отчасти задерживали свет клонившегося к горизонту солнца, и все вокруг казалось оранжевым, желтым, ржавым... Теплый ветер приносил звуки сражения, и Катрина вышла на балкон, нависавший над городской стеной и дававший возможность видеть все. Но Кэт не позволила своим глазам взглянуть туда, и точно так же не позволила своим ушам признать, что тот голос, который доносился сквозь громкие крики и звон мечей двух столкнувшихся армий, принадлежал ее Ахиллесу. Вместо того она стала смотреть на далекий светлый горизонт и на солнце, медленно умиравшее в море. Она смотрела туда до тех пор, пока все не скрыли слезы, снова и снова катившиеся по ее щекам.

А потом сквозь свое горе и царивший внизу шум и путаницу мыслей Катрина услышала другой звук. Ее сознание выделило его, и он омыл Кэт, как чистая прохладная вода, бегущая по каменистому дну реки. Нечто в этом звуке добралось до нее, успокоило и родило ответ еще до того, как рассудок успел его понять.

Это было позвякивание, сопровождаемое многочисленными щелчками, и уже знакомый Катрине скрип – она слышала его, когда раненый жеребец Гектора проносил ее сквозь ворота Трои.

Катрина шагнула к самому краю балкона. В толстенной городской стене она увидела нишу, достаточно просторную, чтобы там мог спокойно стоять человек; узенькое окно-бойница позволяло видеть часть поля боя. Кроме человека в нише обнаружилась огромная цепь, звенья которой были размером почти в половину его тела. Катрина внимательно наблюдала, как цепь заскользила вниз сквозь отверстие в полу у ног мужчины – словно железный водопад. Перед человеком располагалась целая система железных рычагов. Его руки лежали на этих рычагах, а они все были опущены вниз.

– Закрыть ворота!

Воин, стоявший на платформе с наружной стороны ниши, внезапно выкрикнул эту команду и опустил алый флаг, который до этого держал над головой. Мужчина в нише сразу же схватился за рычаги и толкнул каждый вверх. Цепь прекратила скользящее движение.

Наклонившись с балкона как можно дальше, Катрина смотрела, как два десятка солдат бросились закрывать створки ворот, в то время как лучники удерживали на расстоянии греков, выглядевших весьма потрепанными. Ворота были приоткрыты ровно настолько, чтобы троянские воины могли вернуться в город, но все равно понадобилось немало времени для того, чтобы полностью захлопнуть их; однако наконец они закрылись с очередным пронзительным скрипом, и город оказался в безопасности.