— Смотрите, государыня, — сказал принц, указывая на горбуна, — таков полководец у парижан!

Эта шутка заставила королеву рассмеяться, а веселый тон и презрительность, с которой Конде говорил о мятежниках, несколько успокоили двор. Фрондеры, со своей стороны, отвечали куплетами, и когда в Париже узнали о гневе принца Конде на принца Конти и о приготовлениях к сражению, то сочинили следующий куплет:

Какой, Конде, ты славы ждешь,

Когда оружьем верх возьмешь

Ты над парламентом с купцами?

Лишь мать свою ты оскорбишь,

Победу одержав над нами -

Родного брата победишь!

Надо отдать справедливость, мазаринисты также не отставали в сатирах. В течение этой странной войны было сочинено песенок едва ли не больше, чем сделано выстрелов. На куплет против принца Конде мазаринисты отвечали куплетом против герцога Буконского:

Великий ваш храбрец Буйон

Подагрой иногда страдает:

Как дикий лев отважен он,

Великий ваш храбрец Буйон.

Но чтоб напасть на батальон,

Когда врага сразить желает,

Великий ваш храбрец Буйон

Подагрой тотчас же страдает.

Короче, эпиграмма стала оружием, и если раны, ею наносимые, смертельны не были, то были весьма болезненны, от них особенно страдали женщины. Любители скандального чтения могут прочитать собрание сатир и эпиграмм, составленное г-ном Морпа и состоящее из 44 томов.

Между тек в Париж прибыл новый искатель генеральства, герцог де Бофор, который со времени бегства из Венсенской тюрьмы шатался по герцогству Вандом, а теперь явился, чтобы принять участие в мятеже. Прибытие его наделало много шума и Париже, народ которого, как известно, его уважал и любил. Коадъютор готовился к встрече с де Бофором, а тот предварительно послал к нему Монтрезора с предложением союза. Понятно, что это был союз лисицы с бульдогом — с одной стороны хитрость, с другой — сила. Коадъютор, понимая, что герцог Буйонский является для принца Конти тем же, чем маршал ла Мотт для герцога Лонгвиля и чем герцог д'Эльбеф является для самого себя, решил иметь для поддержки со стороны военных своего генерала и выбрал де Бофора.

В день прибытия коадъютор возил де Бофора по улицам Парижа, что стало триумфом для герцога. Коадъютор провозглашал его имя, показывал его народу и расхваливал. На улицах Сен-Дени и Сен-Мартен возбуждение достигло степени ажиотажа: мужчины кричали «Да здравствует Бофор!», женщины бросались целовать руки. Особенный энтузиазм обнаруживали торговки, и когда герцог прибыл в их квартал, то ему пришлось выйти из кареты и дать им возможность осыпать себя поцелуями. Мало того, одна из торговок, имея хорошенькую семнадцатилетнюю дочь, подвела ее к де Бофору и торжественно объявила, что ее семейство сочло бы для себя величайшей честью, если бы он удостоил сделать ее матерью. Герцог отвечал возбужденной матери, что стоит только привести свою дочь к вечеру в его отель и он сделает все возможное, исполняя ее желание. Рошфор, рассказавший этот анекдот, уверяет, что и та, и другая возвратились на другой день домой вполне удовлетворенными.

Когда в Сен-Жермене узнали об этом торжественном приеме, то в насмешку назвали герцога де Бофора «королем базара», и это прозвище за ним так и осталось.

Тогда в Париж один за другим приезжали принцы, желавшие принять участие в войне против двора, и дворяне, желавшие служить под их предводительством. В числе своих защитников парламент имел уже принца Коптя, герцога Лонгвиля, герцога д'Эльбефа, герцога Буйонского, герцога де Шевреза, маршала ла Мотт-Худавкура, герцога де Бриссака, герцога де Люина, маркиза Витри, принца Марсильяка, маркиза Нуармутье, маркиза де ла Буле, графа Фиеска, графа Мора, маркиза Лега, графа Мата, маркиза Фоссеза, графа Монтрезора, маркиза д'Алигра и юного прекрасного Танкреда де Рогана, который по определению парламента должен был именоваться просто Танкредом.

Трогательная история этого молодого человека составляет один из любопытных и поэтических эпизодов этой странной войны. Скажем об этом несколько слов.

Бабушкой его была Катрин Партене-Субиз; противник Анри IV, она написала на него одну из любопытнейших сатир и никак не хотела, чтобы сын ее был герцогом, беспрестанно повторяя поговорку Роганов: «Королем я быть не могу, принцем не хочу, я — де Роган!»

Однако, что ни говорила, ни делала Катрин Партене-Субиз, сын ее стал все-таки герцогом, а что было в то время еще унизительнее для знатной фамилии — он сделался автором. Правда, решив быть писателем, он остался невеждой, как это было прилично всякому аристократу. В описании своего путешествия по Италии, изданном Луи Эльзевиром в 1649 году в Амстердаме, он приписывает «Пандекты» Цицерону, что заставило Таллемана де Рео сказать: «Вот что значит не показывать свои сочинения какому-нибудь добросовестному человеку!»

Герцог де Роган был женат на Маргарите Бетюн-Сюлли, родившей во время этого брака сына Танкреда. Герцогиня де Роган была очень мила, имела множество любовников и между ними г-на Кандаля, которого поссорила сначала с герцогом д'Эперноном, его отцом, затем с Луи XIII и, наконец, сделала гугенотом. Поэтому г-н Кандаль нередко говаривал:

— Верно герцогиня де Роган околдовала меня, раз поссорила с отцом и королем! Тысячу раз она была мне неверна, а между тем я не могу от нее отказаться!

Герцогиня де Роган, отправившись жить в Венецию, куда последовал и Кандаль, почувствовала себя беременной. Так как весьма вероятно было, что герцог де Роган не захочет признать своим имеющего родиться ребенка для чего имелись весьма основательные причины, то герцогиня немедленно возвратилась в Париж. Через некоторое время прибыл и Кандаль. Де Роган родила сына; мальчик был окрещен под именем Танкред Лебон и отдан повивальной бабке, г-же Милье. Надо сказать, что Лебоном звали любимого камердинера г-на Кандаля.

Кроме сына герцогиня де Роган родила позднее дочь, которая, следуя по стопам матери, в двенадцать лет сделалась любовницей г-на Рювиньи. Горничная рассказала ей как-то историю ее матери и, между прочим, о рождении Танкреда. М-ль Роган передала это своему любовнику, а тот, посоветовавшись с юристами, выяснил, что поскольку младенец родился в законном браке, то если он докажет свое рождение, то будет иметь право на фамилию и имение своего отца. М-ль Роган и г-н Рювиньи, желая устранить возможного наследника, решили похитить Танкреда и укрыть его в таком месте, где его никто бы не нашел.

Младенец находился в это время в Нормандии у некоего ла Местери, метрдотеля г-жи де Роган. Заговорщики сообщили свой замысел доброму приятелю Анри де Тайльеферу, который взялся за его исполнение, поехал в Нормандию, выломал дверь у ла Местери, похитил малютку и увез в Голландию, где оставил у своего брата, пехотного капитана, состоявшего на голландской службе. Капитан взял Танкреда к себе как дитя низкого происхождения и воспитывал из человеколюбия.