– Ни один из вас не способен признаться в своих чувствах. Разница лишь в том, что он выпускает пар, давая волю рукам, а вы держите все в себе.

– Не понимаю, о чем ты. – Он подошел к Джесси, его голова оказалась на одном уровне с ее.

– Черта с два вы не понимаете! Ал, вы должны поговорить с ней. Если хоть один из вас не сделает решительного шага, я не выдержу тяжести той недосказанности, что буквально висит в воздухе.

Алехандро посмотрел на нее в упор:

– Джесс, она замужем. И мне казалось, будто ты всегда верила в судьбу. В единственного мужчину в жизни женщины, так?

– Да, так. Но человек в первый раз ведь может и ошибиться, да?

Магнитофон, игравший джазовую подборку, внезапно выключился, магазин погрузился в тишину, и только дождь с новой силой забарабанил по крыше.

– По-моему, ты неисправимый романтик, – заметил Алехандро.

– А вот и нет. Просто мне кажется, некоторым людям иногда не мешает дать хорошего пинка под зад. И мне, кстати, тоже. Ну ладно, пора выбираться отсюда. А то Эмма наверняка уже заждалась. Я обещала взять ее с собой в салон красоты – посмотреть, как мне будут делать накладные ногти. Впервые в жизни. Вот только никак не могу решить, какой цвет выбрать. То ли сдержанный розовый, то ли вызывающий алый.

Он протянул ей руку и помог встать со ступеньки.

– Боже мой! – воскликнула Джесси, когда они оказались в ярко-освещенном торговом зале. – Я грязная как чушка.

Алехандро в ответ только пожал плечами, отряхнулся от пыли и бросил взгляд на запотевшее окно:

– А ты взяла с собой зонтик?

– Дождевик, – сказала Джесси, показав на клеенчатый плащ цвета фуксии. – Типично английский предмет летней одежды. Да вы скоро и сами поймете. – Она направилась к двери.

– Как думаешь, может, все-таки стоит позвонить Сюзанне? – как бы невзначай спросил Алехандро. – Узнать, все ли в порядке.

– Ой, она наверняка застрянет в приемном покое на несколько часов. – Джесси звякнула ключами. – Но мне надо будет забросить ей вот это. Я непременно скажу, что вы о ней спрашивали, если хотите, конечно… – Она лукаво ухмыльнулась.

Он не ответил, а только с притворным недовольством укоризненно покачал головой:

– По-моему, Джесси, тебе следует оставить свои уловки для Артуро с Лилианой. – Он наклонился, чтобы снять кусок скотча, прилипший к штанине.

Уже позже он будет вспоминать, как услышал смех Джесси, жизнерадостный смех, внезапно прерванный жутким скрежетом, от которого закладывало уши и который шел по нарастающей, словно крик огромной сердитой птицы. Алехандро поднял голову и увидел какое-то белесое расплывчатое пятно, услышал леденящий душу треск, похожий на громовые раскаты, а затем фасад магазина будто взорвался, утонув в чудовищном грохоте. Алехандро поднял руку, чтобы защититься от осколков стекла, взлетевших на воздух полок, тарелок, картин, и упал за прилавок; последнее, что он видел, был кусок клеенки цвета фуксии, исчезавший, словно мокрый пакет для покупок, под передним бампером фургона.

Это уже был четвертый стаканчик кофе из автомата, и Сюзанна поняла, что еще один – и у нее начнут трястись руки. И тем не менее, учитывая утомительное ожидание в боксе, поход к автомату за кофе был единственным законным способом избавиться от непрерывного нытья Розмари.

– Если она еще раз скажет «служба национального здравоохранения уже не та, что раньше», – прошептала Сюзанна сидевшей рядом Виви, – я ее точно прибью подкладным судном.

– Что ты там такое бормочешь? – ворчливо спросила Розмари, лежавшая на кровати. – Говори громче, Сюзанна!

– Даже и не пытайся, дорогая, – едва слышно отозвалась Виви. – В наше время их делают из того же материала, что и коробки для яиц.

Они находились в больнице почти три часа. Розмари уже успела пройти осмотр у медсестры, сортировавшей больных, а также побывать на рентгене, и в результате у нее диагностировали перелом ребра, ушибы и растяжение запястья. После чего Розмари перевели из неотложной помощи в отделение травматологии, поставив в конец длиннющей очереди пациентов с бытовыми травмами и плюнув тем самым прямо ей в душу. Да еще этот дождь, сказала им молоденькая медсестричка. Придется подождать час, не меньше. Ведь во время дождя несчастных случаев всегда больше.

Сюзанна то и дело поглядывала на обручальное кольцо, словно кричащее о ее двуличности. Ведь всякий раз, как она думала о мужчине, вероятно оставшемся в магазине, ее сердце болезненно сжималось. Так нельзя, говорила она себе. Ты опять играешь с огнем. Переступаешь черту. А затем, снова и снова вспоминая события предыдущих часов, прислушивалась к тому, как учащается пульс.

Виви наклонилась к ней и тихо сказала:

– Ты поезжай, дорогая. Я доберусь домой на такси.

– Нет, мама, я еще побуду. Не хочу оставлять тебя здесь одну, – отрезала Сюзанна, мысленно добавив: «С этой самой».

Виви благодарно сжала руку дочери:

– Я непременно должна рассказать тебе, что отчудила Розмари.

Сюзанна повернулась к ней, и Виви уже открыла рот, чтобы поделиться информацией, но тут кто-то резко отодвинул занавеску бокса.

Перед ними стоял полицейский с потрескивающим уоки-токи. За его спиной женщина-офицер что-то передавала по рации.

– Вам, должно быть, нужен последний бокс, – заговорщицки произнесла Виви. – Это там вроде бы произошла драка.

– Сюзанна Пикок? – поинтересовался полицейский, переводя глаза с Виви на Сюзанну.

– Вы что, собираетесь меня арестовать? – громогласно спросила Розмари. – Неужели несколько часов ожидания в больнице считается преступлением?

– Это я, – лихорадочно соображая, отозвалась Сюзанна. Боже, все как в плохом фильме! – Что-то с Нилом?

– Мэм, произошел несчастный случай. Полагаю, вам лучше проехать с нами.

Виви испуганно зажала рот рукой:

– Господи, Нил?! Он попал в аварию, да?

Сюзанна застыла на месте, похолодев от чувства вины:

– Что? Что случилось?

Полицейский выразительно посмотрел на Виви с Розмари.

– Это мои родственники, – объяснила Сюзанна. – Скажите же наконец, в чем дело!

– Мэм, мы здесь по поводу не вашего мужа, а вашего магазина. Серьезное происшествие. Поэтому и предлагаем вам проехать с нами.

Сюзанна провела почти час сорок за беседой с сержантом криминальной полиции. За это время она успела узнать, что он пьет черный кофе, что он вечно голодный из-за неправильного питания, что к женщинам следует обращаться «мэм», причем с утрированным почтением, свидетельствующим о том, что сам сержант придерживается ровно противоположного мнения. С самого начала он решительно отказывался ввести ее в курс дела, как будто, несмотря на ее упорные заверения, что она хозяйка магазина и внутри находились ее друзья, информация эта предназначалась исключительно для служебного пользования. И в результате она смогла получить лишь отрывочные сведения, крайне неохотно предоставленные мелкими клерками, когда сержант на время отлучился. Она сумела извлечь нужную информацию исключительно благодаря тому, что в данный момент из всех притупившихся органов чувств у нее сохранилась лишь способность замечать малейшие нюансы. И действительно, она могла с закрытыми глазами перечислить подробнейшие детали обстановки комнаты: оранжевые пластиковые стулья, канцелярские столы с приставными тумбами, дешевые вонючие пепельницы, сложенные горкой возле двери.