— Не смейте говорить мне, что я могу и чего я не могу делать!

— Извините, — Грей пытался взять себя в руки. — Но, сэр, эти люди — воры. Я поймал их. У вас есть гиря.

— Я решил, что дело закрыто. — Голос полковника был спокоен. — Дело закрыто.

Грей не мог удержаться.

— Клянусь Господом, оно не закрыто. Я не позволю, чтобы оно было закрыто! Эти ублюдки жрали тогда, когда я голодал! Они заслуживают наказания! И я настаиваю…

Голос Смедли-Тейлора перекрыл эту истерику.

— Молчать, Грей! Вы не можете ни на чем настаивать! Дело закрыто.

Смедли-Тейлор тяжело вздохнул, взял в руки лист бумаги и сказал:

— Это ваш служебный формуляр. Я сегодня вписал в него еще кое-что. Я прочту вам. «Я выражаю благодарность лейтенанту Грею за его работу на посту начальника военной полиции лагеря. Исполнение им обязанностей заслуживает, несомненно, отличной оценки. Я ходатайствую о представлении его к временному званию капитана». — Он оторвал взгляд от бумаги. — Я предполагаю сегодня отправить эту бумагу коменданту лагеря и рекомендовать, чтобы ваше назначение было бы произведено с сегодняшнего дня. — Он улыбнулся. — Вы, конечно, знаете, что он имеет право повысить вас. Поздравляю вас, капитан Грей. Вы заслужили это звание. — Он протянул Грею руку.

Но Грей не принял ее. Он просто посмотрел на нее, на бумагу и понял.

— Ну, конечно, сволочь! Вы откупаетесь от меня. Вы такое же дерьмо, может быть, и вы тоже ели этот рис. Да, вы дерьмо, грязная сволочь…

— Придержите язык, вы нахальный выскочка! Стать «смирно»! Я сказал — «смирно»!

— Вы заодно с ними, и я не позволю никому из вас выйти сухим из воды. — Крикнув, Грей схватил со стола гирю и отскочил назад. — Я еще ничего не имею против вас, но против них у меня есть доказательство. Эта гиря…

— Что насчет гири, Грей?

Грею понадобилась вечность, чтобы посмотреть на гирю. В нижней ее части отверстия не было.

— Я спросил, что насчет гири?

«Тупой дурак, — презрительно думал Смедли-Тейлор, наблюдая, как Грей ищет отверстие. — Какой дурак! Я смог бы съесть его с потрохами и даже не заметить».

— Это не та гиря, которую я вам дал, — поперхнувшись, сказал Грей. — Это не та гиря. Не та.

— Вы ошибаетесь. Это та самая. — Полковник был совершенно спокоен.

Он продолжал, голос его был ласковым и заботливым.

— Послушайте, Грей, вы молодой человек, я понимаю, что вы хотите остаться в армии, когда война будет закончена. Это хорошо. Нам нужны умные, трудолюбивые офицеры. Жизнь кадрового офицера — это замечательная жизнь. И полковник Семсен говорил мне, какое у него высокое мнение о вас. Я уверен, что смогу убедить его дать вам рекомендацию дополнительно к моей, чтобы вам присвоили постоянное звание. Вы просто переутомились от работы, это вполне понятно. Сейчас ужасные времена. Я считаю, что, закрыв дело, мы поступим мудро. Было бы опрометчиво вовлекать лагерь в скандал. Очень опрометчиво. Я думаю, что и вы оцените мудрость этого шага.

Он помолчал, испытывая презрение к Грею. Выждав нужное время — в этом у него был большой опыт, — он сказал:

— Вы хотите, чтобы я послал коменданту лагеря мой рапорт на представление вас к званию капитана?

Грей смотрел на бумагу с ужасом. Он понимал, что полковник мог пустить ее по инстанциям или придержать. Он мог и уничтожить ее.

Грей понимал, что проиграл. Проиграл. Он пытался что-то сказать, но так велика была его мука, что говорить он не мог. Он только кивнул и услышал слова Смедли-Тейлора.

— Хорошо, можете считать, что ваше капитанское звание утверждено. Я уверен, моя рекомендация и рекомендация полковника Семсена будут играть важную роль в представлении вас к постоянному званию после войны. — Грей помнил, как он вышел из комнаты, направился в тюремную хижину, отпустил дежурного полицейского. Его не взволновало, что полицейский смотрит на него как на сумасшедшего. Потом он остался в хижине один. Закрыл дверь, сел на край койки в камере, и его горе прорвалось наружу — он заплакал.

Он проиграл.

Разорван на куски.

Руки и лицо его были мокрыми от слез. Душа его, охваченная ужасом, раскачивалась на краю неведомого, потом рухнула в вечность…

Когда Грей очнулся, он лежал на носилках, которые несли два полицейских. Впереди ковылял доктор Кеннеди. Грей понимал, что умирает, но его это не волновало. Потом он увидел Кинга, стоящего у тропинки и смотрящего на него сверху вниз.

Грей заметил аккуратно начищенные ботинки, отутюженную складку брюк, сигарету «Куа» фабричного производства, выражение сытого сочувствия на лице. И он вспомнил, что у него есть дела. Он не может умирать. Пока нет. Пока существует хорошо отутюженный, начищенный и сытый Кинг. Но сейчас, когда скоро нужно будет закончить дело с бриллиантом. Ей-богу, нет!

— Эта партия будет последней, — говорил полковник Смедли-Тейлор. — Мы не должны пропустить представление.

— Не могу дождаться момента, когда насмотрюсь на Шона, — сказал Джоунс, тасуя карты. — Две бубны! — Он с самодовольным видом открыл карты.

— Вам чертовски везет, — резко отозвался Селларс. — Две пики.

— Пас.

— Не всегда вам чертовски везет, партнер, — сказал Смедли-Тейлор с тонкой улыбкой. Его неподвижные глаза посмотрели на Джоунса. — Сегодня вы вели себя довольно глупо.

— Просто получилось неудачно.

— Неудача не прощается, — заметил Смедли-Тейлор, изучая свои карты. — Вам следовало бы следить за собой. Вы проявили некомпетентность в том, что не сдержались.

— Я же сказал, что виноват. Неужели вы думаете, я не понимаю, как глупо это было? Это не повторится. Никогда. Чертовски неприятно паниковать.

— Две без козырей, — Смедли-Тейлор улыбнулся Селларсу. — Это составит роббер, партнер. — Потом снова обратился к Джоунсу. — Я рекомендовал Семсена, он заменит вас на этом посту, вам нужен «отдых». Это собьет Грея со следа. Да, и сержант Донован будет сержантом-интендантом Семсена. — Он усмехнулся. — Жаль, что придется изменить систему, но это неважно. Нам надо быть уверенными в том, что Грей будет занят в те дни, когда будут пущены в ход поддельные гири. — Он снова посмотрел на Селларса. — Это будет ваша забота.

— Очень хорошо.

— А, кстати, я приговорил Марлоу к лишению денежного довольствия на месяц. Он ведь в одной из ваших хижин, не так ли?

— Да, — сказал Селларс.

— Я был мягок с ним, потому что он хороший человек, из хорошей семьи — не то, что этот выскочка-педик Грей. Бог мой, какая наглость надеяться, что я буду ходатайствовать о присвоении ему постоянного звания. Нам не нужны такие отбросы в регулярной армии. Бог мой, никогда! Он получит постоянное звание только через мой труп.