— Не знаю, Питер, старина. Но, кажется, у него чесалось по какой-то причине в одном месте.

Усталый мозг Питера Марлоу переключился на новую неприятность. Должно быть, это как-то связано с Кингом. Грей предвещал беду. Ну, давай, думай, думай, Питер. Деревня? Часы? Бриллиант? О, Бог мой — ручка? Нет это уже глупо. Грей об этом еще не мог узнать. Пойти к Кингу? Может быть, он что-то знает по этому поводу? Опасно. Вероятно, Грей именно поэтому передал сообщение через Эварта, чтобы заставить меня совершить ошибку. Он наверняка знал, что я на работах.

Нет смысла идти как баран на бойню, когда ты потный и грязный.

Сначала в душ, потом поплетусь к тюремной хижине. Потяну время.

И он отправился в душ. Джонни Хокинс тоже стоял под струей.

— Привет, Питер, — окликнул Хокинс.

Чувство вины внезапно заставило Питера Марлоу покраснеть.

— Привет, Джонни. — Хокинс выглядел больным. — Послушай, Джонни… мне очень жаль…

— Не хочу говорить об этом, — сказал Хокинс. — И был бы рад, если ты никогда не будешь упоминать об этом.

«Знает ли он, — растерянно спрашивал себя Питер Марлоу, — что я один из тех, кто ел Ровера? Даже сейчас, хотя все произошло вчера, это вызывало отвращение: каннибализм. Он, конечно, не знает, потому что иначе наверняка попытался бы убить меня. Я знаю, будь я на его месте, я бы так и сделал. Или нет?

Бог мой, до чего мы дошли. Все, что кажется ошибочным, оказывается правильным и наоборот. Это выше моего понимания. Много выше. Тупой, сумасшедший мир. И шестьдесят долларов, и пачка „Куа“, которую я заработал и в то же время украл… или заработал? Как это назвать? Должен ли я отдать их?»

— Марлоу!

Он повернулся и увидел Грея, стоящего рядом с душем со злобным видом.

— Вам передали, что вы должны явиться ко мне по возвращении с работ?

— Мне передали, что вы хотите видеть меня. Как только приму душ, я…

— Я приказал, чтобы вы немедленно явились ко мне. — На лице Грея появилась ехидная улыбка. — Но это не играет роли. Вы подвергаетесь домашнему аресту.

В душевой стало тихо.

— За что?

Грей обрадовался, заметив промелькнувшее выражение тревоги на лице Питера Марлоу.

— За неподчинение приказам.

— Каким приказам?

— Вам это известно так же хорошо, как и мне. Правильно, поволнуйся. Твоя нечистая совесть немного тебя потревожит, если она у тебя есть, в чем я сомневаюсь.

— Вы должны явиться к полковнику Смедли-Тейлору после ужина. И будьте одеты как офицер, а не как уличная девка!

Питер Марлоу закрыл душ, накинул саронг, ловко завязал его, чувствуя на себе любопытные взгляды других офицеров. Его мысли находились в смятении. Он не знал, в чем состоит неприятность, но старался скрыть свое беспокойство. Зачем доставлять удовольствие Грею?

— Вы так плохо воспитаны, Грей. Такой надоедливый, — достаточно громко сказал он.

— Я осведомлен относительно хороших манер, — ответил Грей, — вы, чертов педик. Я рад, что не принадлежу к вашему вонючему классу, сволочь. Вы все жулики, лжецы и воры…

— Грей, предупреждаю вас в последний раз, заткните пасть, или, клянусь Богом, я вам сам ее заткну.

Грей утратил контроль над собой. Он постоянно настраивал себя против этого человека. Он мог избить его, знал, что мог. В любое время. Мучает его дизентерия или нет.

— Если мы когда-нибудь выберемся из этого дерьма живыми, я буду искать вас. Первое, что я сделаю. Самое первое. Это доставит мне удовольствие. Но, если вы оскорбите когда-нибудь меня снова, я высеку вас.

Питер Марлоу обратился к остальным офицерам.

— Вы все слышали. Я предупредил его. Я не собираюсь терпеть оскорбления от этой обезьяны из низшего класса. — Он быстро повернулся к Грею. — Теперь оставьте меня в покое.

— Как я могу это сделать, если вы нарушили закон.

— Какой?

— Повторяю, вам надо быть у полковника Смедли-Тейлора после ужина. Еще одно слово, и вы окажетесь под домашним арестом до того, как пойдете туда.

Грей ушел. Его ликование улетучилось. Глупо было обзывать Марлоу. Глупо, когда в этом не было необходимости.

Когда Питер Марлоу подошел к бараку полковника Смедли-Тейлора, Грей уже был там.

— Я доложу полковнику о вашем прибытии, — сказал Грей.

— Вы так заботливы, — Питер Марлоу чувствовал себя не в своей тарелке. Высокая фуражка ВВС, которую он одолжил, раздражала его. Рваная, но чистая рубашка, которую он надел, тоже раздражала. Саронги гораздо удобнее, твердил он себе, более практичны. А мысль о саронгах заставила его подумать о завтрашнем дне. Завтра день передачи денег. За бриллиант. Завтра Шагата должен принести деньги, и через три дня в деревне будет еще одна встреча. Может быть, Сулина…

Глупо думать о ней. Давай, соберись с мыслями, тебе сейчас понадобится вся твоя сообразительность.

— Входите, Марлоу, — приказал Грей.

Питер Марлоу стал по стойке «смирно» и с должной военной выправкой строевым шагом направился в комнату полковника. Проходя мимо Грея, он прошептал:

— Чтоб ты провалился, болван, — и, почувствовав себя немного лучше, предстал перед полковником. Он четко отдал ему честь, поедая глазами.

Сидящий за грубо сделанным столом, в фуражке, стек на столе, Смедли-Тейлор мрачно посмотрел на Питера Марлоу и четко козырнул в ответ. Он гордился, что так хорошо управляется с дисциплиной в лагере. Все, что он делал, соответствовало уставу. В точности.

Он рассматривал стоявшего перед ним молодого человека — тот стоял навытяжку. «Хорошо, — подумал он, — по крайней мере очко в его пользу». Он некоторое время помолчал, в соответствии со своей привычкой, которая всегда заставляла обвиняемых нервничать. И наконец спросил:

— Ну, капитан Марлоу? У вас есть о чем доложить?

— Нет, сэр. Я не знаю, в чем меня обвиняют.

Полковник Смедли-Тейлор удивленно посмотрел на Грея, потом, нахмурившись, перевел взгляд на Питера Марлоу.

— Возможно, вы нарушили столько правил, что вам трудно вспомнить все сразу. Вчера вечером вы заходили в тюрьму. Это нарушение правил. Вы не носили нарукавную повязку. Это нарушение правил.

Питер Марлоу почувствовал облегчение. Дело касается всего лишь тюрьмы. Но подождите минутку, а как же насчет еды?

— Ну, — отрывисто сказал полковник, — нарушили вы приказы или нет?

— Да, сэр.

— Вы знали о том, что нарушали два приказа?

— Да, сэр.

— Почему вы ходили в тюрьму?

— Я просто навещал кое-кого из знакомых.