Ашнод оставила лошадь рабу-конюху и направилась в сторону мастерской. Когда-то здесь росло гигантское дерево, теперь остался лишь гигантский пень высотой около шестидесяти футов и диаметром вдвое больше того. Мишра приказал выдолбить пень и превратил его в личную мастерскую, которой могла бы позавидовать и уничтоженная кроогская «голубятня». И вот теперь эта мастерская мерцала освещенными изнутри окнами, прорубленными в коре. Форма окон была необычной — ее скорее диктовала фактура древесины, чем реальные потребности Мишры. Ашнод казалось, что окна похожи на недобрые, моргающие глаза.

Комнаты внутри мастерской были под стать ее виду снаружи — странные, причудливой формы полы и потолки, порой напоминающие капли. Пол обычно был неровным, слегка поднимался от центра пня к краю, иногда в комнате делали несколько террас, на каждой располагались машины. Ашнод не сомневалась, что со времени ее последнего визита в мастерской появились еще комнаты и помещения. Владения нового кадира разрастались день ото дня.

Что не изменилось, так это груды добра, сложенные в проходах, — остатки добычи, взятой еще в Крооге. Тут и там лежали золотые блюда, битые хрустальные бокалы, стояли треснувшие от неправильного обращения деревянные ящики, из которых вываливались на пол драгоценности, редкие вазы, покрытые белой и синей глазурью и испещренные трещинами. Все это было собрано здесь лишь для того, чтобы показать любому посетителю, сколь богат и могуществен Раки Народа Сувварди, новый Кадир-По-Всеобщему-Согласию Империи Фалладжи, непревзойденный и великолепный Мишра.

Одну из комнат специально расчистили, чтобы дипломаты, просители, придворные и прочие паразиты могли дожидаться — порой по многу часов — аудиенции у кадира. Ашнод, разумеется, не нужно было стоять в этой очереди, она пролетела мимо рядов этих несчастных. Она чувствовала, что они сверлят ее глазами, и улыбнулась. Подмастерье любила эти взгляды — это была одна из основных радостей ее возвращения в мастерскую Мишры.

Мастерская была поделена на шесть частей: в двух располагалась библиотека, в двух — собственно мастерская, а в оставшихся — тронный зал. В зале водрузили массивный дубовый трон, укрытый потрясающим, подлинно королевским пурпурным ковром, когда-то украшавшим кроогский дворец, и горой подушек.

По обе стороны от трона лежали книги. Часть из них была взята в Иотии, часть привезена из Зегона и Томакула — толстые тома и маленькие личные дневники, свитки и пластины, записные книжки всех видов и сортов, переплетенные в кожу как современных, так и ископаемых животных. Ашнод уже не в первый раз отметила, что многие из книг покрыты тонким слоем пыли, их явно ни разу не открывали с тех пор, как они заняли это место.

Ашнод невольно вспомнила о «голубятне» Урзы. Разумеется, ее почистили и привели в порядок перед их посещением, но и это не помогло устранить дух беспорядка и хаоса, царивших там. Но это был «рабочий» беспорядок и организованный хаос, все постоянно пребывало в движении, ничто не простаивало. А в мастерской Мишры книгами пользовались так редко, что, исчезни однажды с их страниц все знаки, никто бы этого и не заметил.

Сейчас трон был пуст. Мишра стоял перед огромной аспидно-черной доской — еще одним трофеем, — которая висела у изогнутой деревянной стены. У Мишры было много разноцветных мелков, и в изображенной на доске радуге — изобретатель постоянно что-то стирал и дописывал — были видны очертания головы механического дракона, испещренные со всех сторон странными, неразборчивыми надписями.

Хаджар, все тот же верный Хаджар объявил о появлении Ашнод. «Это большая удача, — подумала посетительница, — так как иначе Мишра едва ли оторвался бы от доски».

Мишра пристально поглядел на Ашнод, и ей показалось, что она чувствует беспокойство учителя, чувствует его напряженность. Он провел еще пару линий, бросил мел в коробку и зашагал к трону.

— Докладывай, — пробурчал он, устраиваясь среди подушек. С каждым ее визитом Мишра вел себя все резче, все грубее. Оказавшись на вершине власти и ощущая ежедневно бремя ответственности правителя гигантской империи, Мишра изменился — ему некогда любезничать, у него нет на это времени.

— Добыча из иотийских провинций, — сказала Ашнод, передавая Хаджару список. Она выпрямилась, сложила руки на груди и начала перечислять: — Четыре тысячи фунтов золота, шесть тысяч фунтов серебра, из них две тысячи в слитках, семнадцать ваз в хорошем состоянии, наполненных алмазами приблизительной стоимостью…

Мишра нетерпеливо махнул рукой и спросил:

— Книги?

Ашнод вздохнула. Учитель Мишра с каждым днем становился все раздражительнее.

— Пять новых томов по алхимии, которых нет в вашей коллекции. Три тома по оптике. Два тома по гидравлике, скорее всего это крайне важная находка, один том по иотийской металлургии, который, судя по всему, просто бесценен. Еще книга о часах, впрочем, ее автор в основном занят самовосхвалением. Записи по огранке алмазов, работе с оловом и архитектуре. Стандартный набор дневников и записных книжек — как всегда, понять, есть ли в них что-то ценное, можно будет лишь прочтя их целиком. Много карт, в основном карт корлисийских торговых путей.

Мишра кивнул, сложил руки перед собой и побарабанил пальцами одной руки по пальцам другой.

— Полезные трофеи.

— Захвачены три новые шахты, так что теперь их у нас семнадцать, — продолжила Ашнод. — Было бы восемнадцать, но в последней иотийские повстанцы разрушили несущие конструкции — решили, что лучше они замуруют себя в шахте, нежели сдадутся на нашу милость. Демонтированы четыре литейные мастерские, оборудование везут сюда, через два месяца они начнут снова работать. На Полосе сувварди обустраиваются новые кузни. В северной Иотии продолжаются работы по заготовке леса, но лесорубов приходится охранять.

Мишра снова кивнул и произнес:

— Новости.

— Все те же, — ответила Ашнод. — Иотийские города на побережье выражают желание платить дань и клянутся в верности, по крайней мере на словах. Однако к югу от Полосы сувварди бандитские вылазки и восстания участились. Вследствие этого сроки доставки материалов из Иотии могут быть сорваны. Впрочем, мы захватили достаточно городов и берем в плен достаточно повстанцев, чтобы поток рабов не иссякал.

Ашнод приукрашивала действительность. Впервые в своей истории фалладжи контролировали чужеродные территории, обитатели которых не имели идущих из глубины веков родовых связей с кадиром. В Иотии для контроля над людьми и охраны «добычи» требовалось постоянное военное присутствие. Это привязывало каждый отдельный гарнизон к месту его дислокации, а фалладжи терпеть не могли быть привязанными к чему бы то ни было.

Мишра не стал интересоваться подробностями беспорядков в своих свежезавоеванных провинциях. Он просто спросил:

— А как поживает мой братец?

— Судя по всему, он до сих пор находится по ту сторону Керских гор, — сказала Ашнод. Доклад всегда заканчивался именно этим простым вопросом и именно этим же простым ответом. Добыча, ресурсы, наука — все это не имело никакого значения, кадира интересовали только новости о его брате.