Отель с ярким названием «Savoie etoile»[88] больше напоминал дешевый пансионат для пенсионеров где-нибудь рядом с Майями. Уолтер не стал привередничать. Бросив вещи в маленьком номере и оставив там доктора Гана с поручением заказать кофе и пару сэндвичей, он, спустившись со второго этажа на первый, направился прямиком к портье. Доллары на франки разменял еще по дороге, в местном отделении банка.

Вынул из бумажника подходящую купюру, пошелестел, положил на стойку.

— Оля-ля-ля! — откликнулся портье.

Молодой человек помедлил и выложил рядом вторую.

— О-о-о-о!..

Оставалось ждать результата. Заполняя документы и получая ключи, Перри успел убедиться, что коротышка за стойкой прилично говорит по-английски.

— Будьте благонадежны, сейчас устроим в лучшем виде!

В глазах портье полыхало удушливое пламя.

— Все к вашим услугам, месье… Простите, мистер. Чего мистер желает? Женщину? Можно благородную, с родословной. Девочку? Мальчика? Мужчину с хлыстом?

Уолтер чуть было не ответил «козочку», но испугался возможных последствий.

— Вот чего нужно…

Портье слушал внимательно, не перебивая и не пропуская ни единого слова. Наконец подвел итог.

— Мерзкий, гадкий, продажный, чтобы руки не подавали и чтобы, значит, во все щели носом. Будет! Доставим прямо в номер.

Смачно причмокнул, подмигнул.

— У месье изысканный вкус!

* * *

Телеграфные бланки на столе. Один, второй, третий… Фотографии, позаимствованные у лейтенанта Кнопки: Анна Фогель с букетом на сцене, почетный караул в мокрых касках, надгробие с надписью.

Сперва Уолтер решил ничего не рассказывать доктору. Если спросит, показать телеграмму с соболезнованием и закрыть вопрос. Но потом махнул рукой и, сам не понимая почему, выложил все.

— Нелюди! — выдохнул доктор Ган, откладывая в сторону фотографию с памятником. — Изувечили, похоронили, считай, заживо и еще собираются домучивать. Страшная у вас работа, Вальтер!

Молодой человек хотел пояснить, что он, обычный курьер, попал в эту мясорубку случайно, знать ни о чем не знал, ведать не ведал, но внезапно понял, что это ложь. Не обычный, и не случайно, и о горных ботинках еще в Нью-Йорке задумался. И кто его, обычного, отправил бы на «Олимпии», четыреста долларов билет?

— Если хотите, переселюсь в другой номер, Отто. При встрече со мной будете задумчиво смотреть в сторону.

Немец покачал головой.

— Нет, не хочу. Я не знаю ни одной, даже самой паршивой тайны Рейха, так что опасаться мне совершенно нечего. А с точки зрения моральной… Вы просто смелый парень, о котором не расскажут в газетах, а я еще в марте написал заявление о вступлении в СС. Потом спохватился, но поздно, назад не заберешь… Надеетесь выручить эту девушку?

— Не надеюсь, — спокойно ответил командированный сотрудник Фонда. — Выручу.

Отто Ган молча протянул раскрытую ладонь.

* * *

Маленький городок Салланш, приютившийся у подножия одноименной горы, был прославлен разве что тем, что за две тысячи лет своего существования умудрился ничем не отметиться в Истории. Все проносилось мимо: войны, нашествия, даже чума. Знаменитости в его стенах не рождались и не спешили средь них умирать, генералы не давали сражений, императоры и короли не поминали в указах, даже герцог Савойский, прежний властелин, перечисляя свои владения, включал Салланш в категорию «и прочих мест повелитель». Единственный монумент, бронзовый бюст короля Пьемонта Карла-Феликса, украшавший главную площадь, и тот после присоединения к Франции пришлось вежливо препроводить в местный музей. Вылитый из металла монарх с грустью взирал не небогатую экспозицию, собранную по крохам энтузиастами-краеведами.

Фольклорный фестиваль «Лето древней Окситании» решили, однако, провести именно здесь — Истории назло.

* * *

— И в чем же ваш тайный умысел, Отто? — поинтересовался Перри, допивая кофе. — Признавайтесь сразу, у вас все на лице написано.

Доктор отодвинул свою чашку подальше и принялся глядеть в окно, за которым белели наброшенные на веревку мокрые простыни.

— Ничего не написано, — наконец рассудил он. — Я скромный научный работник. На конференцию приехал по предписанию начальства — а заодно, чтобы прокатать на коллегах главу своей будущей монографии.

Оторвался от окна, встал, прошелся по номеру — руки в карманах брюк, подбородок вверх.

— Все равно же не поверите!

Уолтер рассмеялся.

— Ладно, показывайте ваш Грааль!

Отто Ган, дернувшись всем телом, упал в кресло, попытался улыбнуться в ответ.

— Не совсем Грааль, конечно…

Стер улыбку с лица, подался вперед.

— Слушайте! В здешнем музее нет ничего интересного. Но во время прошлой войны сюда эвакуировали фонды из хранилищ центральной Франции. Часть документов потерялась, и кое-что наименее ценное оставили в Салланше. В подвале музея в трех ящиках хранится так называемая «Коллекция Архиепископа». Сопроводительных документов нет, но в одном ящике сохранился листок бумаги, нечто вроде описи. Составлено в 1816 году. После возвращения Бурбонов какой-то архиепископ приказал собрать все церковное имущество, оставшееся после разгрома епархии санкюлотами.

— Вы, Отто, не спешите! — взмолился молодой человек. — Санкюлоты — это Французская революция, я их в кино видел. А чего имущество в ящики класть? Собрали бы — и вернули.

Немец нетерпеливо махнул рукой.

— Потому что обломки, труха, мусор. Все целое, понятно, отдали в церкви, а это так и лежало без всякой пользы, пока не попало в хранилище. В прошлом году мой французский коллега заехал сюда просто отдохнуть. Зашел в музей, узнал об этих ящиках, сделал несколько фотографий. Ничего стоящего не увидел, а фотографии разослал знакомым, в том числе и мне.

Умолк, принялся чесать затылок. Уолтер не торопил, дабы не спугнуть.

— А, ладно! — выдохнул Ган. — Меньше будет соблазна, что украду. Взял под честное слово в музее, с меня даже расписки не потребовали. Вот!

«Вот» появилось прямо из кармана, размером чуть больше спичечного коробка, серое, с неровными краями. Немец дернул рукой, отправив находку в короткий полет. Поймал, вновь подбросил.

Поймал…

Молодой человек подставил ладонь. Кусочек металла, покрытый непонятным узором, уютно устроился как раз посередине.

— Вырезали из чего-то, — рассудил Перри. — Или даже вырубили.

— Биллон, низкопробное серебро, — Отто Ган стал рядом, наклонился. — Граждане санкюлоты разрубили эту вещь на части. «И делили одежды Его, бросая жребий», Матфей, глава 27. Узор мне показался знакомым, искал долго, а результат ошарашил.